Рабыня страсти читать онлайн Бертрис Смолл (Страница 21)
Юный евнух передал блузку Оме и повел свою новую госпожу по коридорам. Зейнаб, провожаемая любопытными взглядами множества женских глаз, шла вперед и вперед, гордо неся прекрасную голову. Баллада наверняка уже распускает сплетни… Когда они вошли в баню, Наджа почтительно представил госпожу Главной Банщице по имени Обана.
— Ну что же, — сурово сказала Обана. — Разоблачись. Посмотрим, над чем нам предстоит работать.
Обана была важной персоной в гареме и подчинялась лишь самому калифу. Она слыла неподкупной, к тому же не боялась никого, даже Захры. Красота и ухоженность девушки принесут Обане славу и почет, если калиф останется доволен новой своей наложницей. Если останется доволен… Калиф частенько щедро награждал Обану. Счастлива была та наложница, которой удавалось снискать благосклонность Главной Банщицы…
Наджа осторожно совлек с тела Зейнаб белоснежный шелк, и девушка, совершенно нагая, предстала перед критическим взором Обаны.
— Покажи мне руки, госпожа. — Обана внимательнейшим образом обследовала ручки Зейнаб с той и с другой стороны, ощупав каждый пальчик. — Теперь ноги, одну за другой. — Зейнаб покорно повиновалась. — Раскрой рот. — Женщина рассмотрела белые зубки и принюхалась. — Зубы здоровы, а дыхание чисто, — прокомментировала она.
Ладони Обаны быстро ощупали тело Зейнаб. В этом жесте не было ничего непристойного или бесстыдного — Обана осматривала Зейнаб подобно тому, как покупатель на рынке изучает племенную кобылицу, которую вознамерился купить.
— Твоя кожа на удивление мягка и упруга. Ты непохожа на типичных красавиц, которые, попав в гарем, быстренько заплывают жирком. — Пальцы Обаны придирчиво ощупали золотые локоны. — Мягкие как пух… Но это тебе наверняка прекрасно известно. Ты пользуешься соком лимона при мытье волос?
— Да, госпожа Обана. Меня этому научили, — нежным голоском отвечала Зейнаб. Взгляд ее был открытым, а выражение лица дружелюбным, но без тени фамильярности.
— Прекрасно! — одобрительно сказала Обана. — Скажу тебе честно, госпожа, что еще не видала в нашем гареме подобной тебе красавицы! Ходят слухи, что ты Рабыня Страсти. Это правда?
— Да, госпожа Обана. Слухи на этот раз верны. — Зейнаб не удалось остаться вполне серьезной. Да Обана и сама хихикнула:
— О тебе уже вовсю судачат… Ты ведь только что приехала в Мадинат-аль-Захра, а твое имя уже у всех на устах. Мне это показалось удивительным…
— Я — развлечение на один денек, госпожа Обана. Завтра сплетницы станут перемывать косточки кому-нибудь другому… — Губы Зейнаб тронула усмешка.
— Ну да Бог с ними… — Обана махнула рукой. — Когда ты купалась в последний раз, госпожа?
— Нынче поутру, — отвечала Зейнаб. — Я привыкла мыться дважды в день. Наджа уже в курсе всех моих привычек и расскажет все.
— Изумительно! — откликнулась Обана, но про себя решила, что лично будет присматривать за омовением Рабыни Страсти. Ведь эта дева наверняка околдует калифа… Как надолго — это уже другой вопрос.
Обана не завидовала госпожам Захре и Таруб, двум любимым женам властелина. Они обе искренне любили мужа, а позволить вытеснить себя из его сердца такому юному и прекрасному созданию, как эта Зейнаб, пусть ненадолго, но все равно больно… Но не в обычае этих воспитанных женщин было выказывать недовольство, когда их господин уходил «попастись на зеленый лужок». Их места в сердце калифа никто занять не мог — обе они подарили калифу сыновей, и к тому же с мужем их связывали длительные и теплые отношения…
Выкупавшись и позволив проворным рабыням обработать ногти на ее руках и ногах, Зейнаб уже набрасывала на благоухающее тело белый шелковый халат, благодаря Обану, как вдруг послышался испуганный вздох Наджи. Обернувшись к двери, Зейнаб увидела, что мальчик склонился перед госпожою Захрой, входящей в комнату. Девушка тотчас же упала на колени — ее светлые волосы разметались по мраморным плитам.
На губах госпожи Захры заиграла усмешка:
— Тебе не нужно падать ниц передо мной, госпожа Зейнаб.
Преклоняй колени лишь перед нашим владыкой и господином Абд-аль-Рахманом-аль-Назиром-аль-Дин Алла, великим и славным калифом Аль-Андалус.
Зейнаб тотчас же поднялась:
— Я лишь отдаю дань госпоже Захре, владычице сердца калифа, матери его наследника и той, в честь кого назван целый город. Я вовсе не слабое и покорное создание, но твое положение при дворе обязывает меня быть почтительной. Иначе осрамила бы я тех, кто послал меня в дар калифу и вышколил…
Раздался серебристый смех Захры:
— Да ты умна! Это хорошо… Ты позабавишь мужа. Ему необходимо поразвлечься: в последнее время он заскучал. Что ж, весели его сколько сможешь, Зейнаб… — и величавая женщина удалилась.
Ну-ну, думала про себя Распорядительница Бань. Да госпожа Захра боится этой.., этой… Она даже удостоила девушку визитом в первый же день. А ведь Захра никогда прежде не знала страха… Что особенного в этой юной деве? Интересно… И Обана приготовилась с удовольствием созерцать драму, которая будет разворачиваться перед ее глазами…
Зейнаб, гордо неся златокудрую голову, шла через весь гарем в свои покои.
Теперь женщины глядели на нее не таясь: некоторые с завистью, другие с горечью — ведь потрясающая ее красота неминуемо заставит калифа позабыть их…
Когда двери ее покоев закрылись за нею, Зейнаб без сил рухнула на диван:
— Я виделась с госпожою Захрой, Ома. Она уже ревнует — впрочем, как и все остальные… Я всей кожей ощущала их ненависть!
Ома уже подогревала на жаровне мятный чай. Она насильно всунула в руки госпожи фарфоровую чашечку.
— Выпей. Тебе нужны силы, много сил, госпожа. У тебя был тяжелый день, и он еще не кончился… Наджа, мы уже целую вечность ничего не ели!
— Тотчас же принесу! — мальчик рванулся к дверям.
— Наджа! — остановила его Зейнаб.
— Да, моя госпожа?
— Я уже сказала тебе, что если ты предашь меня, то я тебя уничтожу. Но не успела сказать, что щедро награжу за преданность… Ведь ты наверняка родился свободным, подобно мне самой. Тебе повезло, что ты пережил операцию…
Юноша кивнул:
— Я из племени руми, с побережья Адриатики.
Меня пленили пять лет назад, тогда мне было двенадцать… Двое моих братьев умерли под руками хирурга. Да и я, как мне потом сказали, с трудом избежал смерти… Мое имя переводится как «спасенный». А здесь я вот уже два года. Я понимаю, почему ты выбрала среди прочих именно меня, госпожа, но, сделав это, ты вознесла меня высоко. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять: калиф полюбит тебя. Твой успех — это и мой успех, добрая госпожа. Я стану служить тебе преданно и верно.
— Привлечь внимание мужчины под силу любой дурочке, — сказала Зейнаб. — А вот удержать мужчину способна лишь умная женщина, Наджа. Ты понимаешь меня?
Мальчик впервые улыбнулся.
— Я не подведу тебя, госпожа! — пообещал он и поспешил на кухню.
— Интересно, можно ли ему доверять? — спросила Ома. — Это совсем не то, что Мустафа…
— Он будет служить мне верно, пока я не перейду дорогу госпоже Захре… — сказала Зейнаб по-кельтски. — В гареме владычествует она, а вовсе не калиф, моя Ома. Мы не должны ни на секунду забывать об этом.
Госпожа Захра — спутница калифа вот уже долгие годы, он любит ее и доверяет этой женщине. Если мне повезет, то на краткое время я привлеку внимание калифа, может быть, даже рожу ему дитя, но королевой останется госпожа Захра. Наджа станет преданным и верным моим слугой, но, если мальчику придется выбирать, он предпочтет Захру. Поэтому не распускай при нем язычок!
— Как ты думаешь, придет к тебе калиф нынче вечером? — спросила Ома. — Мне он показался лихим мужчиной…
— Он придет, — уверенно сказала Зейнаб. — Когда он снял с меня вуаль, я видела его глаза… А когда я повстречала Захру нынче в бане, она сказала, что владыка заскучал и нуждается в развлечении. Она сказала так, разумеется, чтобы меня унизить… Чтобы дать мне понять, что она — царица его сердца, а я — так, мимолетное увлечение…
— Это жестоко, госпожа… — сочувственно сказала Ома.
— Но это же сущая правда, маленькая моя! Вряд ли удастся мне снискать вечную любовь властелина, но, возможно, мне повезет, и я рожу от него.
Воротился Наджа, неся поднос с блюдом дымящегося риса, смешанного с обжаренными аппетитными кусочками куриной грудки. Рядом стояла чаша нежного йогурта с плавающими в нем зелеными виноградинками. Здесь же был добрый ломоть теплого хлеба и ваза с фруктами. Наджа осторожно поставил свою ношу на медный столик, подле которого расположились девушки. Вытащив из необъятных своих одежд серебряную ложечку, юноша сперва отведал риса с цыпленком, потом йогурта… Удовлетворенно кивнув, он вручил девушкам по чистой ложечке и знаком объявил, что можно смело приступать к трапезе.
— Я обязан пробовать все, что тебе подается, госпожа Зейнаб, — сказал Наджа. — Здесь, в гареме, яд — излюбленное оружие. Хлеб я лично извлекаю из печи, и фрукты отбираю сам, а вот прочие блюда готовят повара на кухне… Мы не имеем права быть безоглядно доверчивыми — как, впрочем, и не можем обезопасить себя совершенно… Но даже в случае, если вам не посчастливится, знайте: лейб-медик калифа Хасдай-ибн-Шапрут знает универсальное противоядие.
Зейнаб страдальчески сглотнула. Этого Карим не открыл ей… Карим… Она поклялась себе, что никогда больше не произнесет этого имени, никогда больше не вспомнит о нем, и вот, солнце еще не зашло, а она снова думает о Кариме… Каким волшебным был тот месяц в Убежище!.. Там были только он и она… Еда появлялась на столике, словно по мановению волшебной палочки. Графин с вином всегда был полон-до краев… Они беседовали, любили друг друга, совершали дивные прогулки в горы… Она желала всей душой, чтобы это блаженство никогда не кончалось. Зная, что это невозможно, она втихомолку призывала смерть, но та не приходила… Выбор оставался за ней, но Зейнаб не была слабовольной дурочкой, подобной несчастной Лейле. Выбирая между жизнью и смертью, она, не колеблясь, выбрала жизнь, пусть даже без Карима. Конечно, это выбор сильного — но в ее жилах течет кровь Сорчи Мак-Дуфф! И ни один мужчина, пусть даже это Карнм-аль-Малика, не стоит того, чтобы из-за него умирать.
И все же Зейнаб глубоко и прерывисто вздохнула… В конце концов они с Каримом возвратились на его виллу, и оттуда все те же носилки отвезли ее на борт «И-Тимад». Они пересекли Кадикский Залив и вплыли в устье Гвадалквивира, а оттуда уже рукой было подать до Кордовы… Карим не касался ее с тех самых пор, как они покинули Убежище. И никогда больше не коснется, с грустью думала Зейнаб. Она заставила себя встряхнуться. Все позади…
Кончено! Перед нею новая жизнь, а если ей повезет, то и новое счастье!
Она взяла из вазы какой-то фрукт и впилась белыми зубками в сочную мякоть. По ее подбородку тотчас же потек сладкий сок.
— Это что такое? — спросила она Наджу. — Вкусно…
— Да это же слива, госпожа! Разве в твоей стране они не растут?
— Нет, в Аллоа и в помине нету слив… Только яблоки, да кое-где растут груши. И все… — объяснила она.
Они закончили трапезу, и Наджа унес поднос.
Потом принес чашу с благоухающей водой для омовения рук.
Зейнаб поднялась.
— А теперь мне необходимо отдохнуть, — объявила она и удалилась в спальню.
— Ты уже выбрала для госпожи наряд для сегодняшнего вечера? — спросил Наджа у Омы. Девушка кивнула:
— Но она настолько хороша, что вовсе не нуждается в украшениях. Наденем простой шелковый кафтан, надушим волосы гарденией и распустим их… А кафтан я уже выбрала под цвет ее глаз.
— Замечательно, — согласился Наджа. Раздался стук в дверь. Юный евнух поспешил отпереть. В дверях стоял другой евнух, протягивая Надже шелковый пакетик. Наджа не мог сдержать волнения, передавая сверточек Оме.
— Что это? — спросила изумленная девушка.
— Подарок от калифа. Ома! Это означает, что владыка непременно посетит госпожу нынче же вечером! Вот она и привлекла его внимание — так скоро! О таком я еще не слышал! Ни одной невольнице подобное пока не удавалось… Быть ей последней любовью властелина, я предчувствую это, — возбужденно говорил евнух.
В шелковом свертке обнаружилась огромная, без единого изъяна округлая розовая жемчужина.
Темные глаза Наджи устремились на Ому. Это был знак!
***
В дверь никто не постучал. Она просто распахнулась — и вошел калиф. Ома и Наджа просто-напросто подпрыгнули, но тут же согнулись в три погибели.
— Где госпожа Зейнаб? — вежливо вопросил калиф.
— Она уединилась в спальне, повелитель, — тихо отвечала Ома, опустив глаза.
Калиф кивнул. Затем открыл двери спальни и вновь без стука вошел.
…Она услышала, как он входил. Теперь стояла, почтительно склонившись и ожидая высочайших повелений. Калиф закрыл за собою двери и устремил на девушку долгий взгляд… Зейнаб не шелохнулась. Она едва дышала, вдруг ощутив, что по-настоящему напугана, но лицо ее ничего не выражало. Она застыла, словно прекрасная мраморная статуя.
— Я уж было подумал, что мне привиделась твоя сияющая краса, — наконец прервал калиф это тягостное молчание, — но ты живая, Зейнаб, ты настоящая! Ты существуешь! Разденься, моя красавица.
Твое полуобнаженное тело нынче поутру возбудило во мне любопытство. Я желаю видеть тебя всю.
Тон владыки был весьма требовательным, и вместе с тем казалось, что он сдерживается изо всех сил. Властное лицо его красноречиво свидетельствовало, что калиф привык к немедленному повиновению. В этот момент, словно для того, чтобы ее приободрить, он улыбнулся, обнажив ровные и белые зубы. Теперь он был без тюрбана, волосы его и в самом деле оказались светлыми, слегка рыжеватыми, а глаза, осененные светлыми ресницами, сияли голубизной.
…Как странно, подумала она. Доселе она уверена была, что все мавры черноволосы и темноглазы, а вот же ведь… Пальчики ее принялись медленно расстегивать жемчужные пуговки кафтана. И вот последняя жемчужинка легко выскользнула из шелковой петельки. Кафтан распахнулся.
Взгляд калифа словно загипнотизировал девушку, она едва дышала.
Прежде чем она успела сбросить с себя одежду, он своими руками распахнул шелковые полы. Кафтан легко соскользнул на пол с тихим шуршанием.
Абд-аль-Рахман отступил на шаг и стал внимательно любоваться изгибами ее изящного юного тела.
— Где, во имя всех семи джиннов, этот пройдоха Донал Рай отыскал столь изумительное создание? — вырвалось у калифа.
— Меня привез к нему норманн, викинг, — отвечала Зейнаб, изумленная тем, что не потеряла дара речи. — Он совершил набег на обитель, куда меня отослали мои родичи…
— Так ты была христианской монахиней? — голубые глаза устремились на грудь девушки, калиф с трудом удерживался, чтобы не прильнуть лицом к этим нежным благоуханным холмам…
— Нет, мой господин. Должна была бы стать, но я успела лишь приехать туда. В тот же самый день я стала добычей северянина, — объяснила Зейнаб.
— Что за жестокое, слепое и бесчувственное существо измыслило для тебя такую участь? — в голосе калифа звучали злобные нотки. — Запереть столь прекрасную деву в монастырских стенах! Быть девственницей до конца дней своих! Но Аллах велик — ты попалась на глаза Доналу Раю!
Зейнаб рассмеялась, не удержавшись, — настолько неподдельна была искренность калифа.
Вне сомнений, он страстный человек…
— У меня есть сестра-близнец, мой господин, — принялась она рассказывать. — Мы похожи, словно две капельки родниковой воды, но она считалась старшей. Отец наш умер еще до нашего рождения. Мы были единственными его детьми. В силу обстоятельств было решено, что Груочь, сестра, выйдет замуж за сына правителя, нашего соседа, а меня отошлют в обитель. Так порешили в самый день нашего появления на этот свет, мой господин. Никто не в силах был изменить нашей доли…
— Но разве нельзя было подыскать и для тебя мужа? — изумился калиф…Аллах, какие волшебные волосы! Он жаждал ощутить их мягкость на своем обнаженном теле…
— Это создало бы проблемы. Муж мой вправе был бы потребовать половины отцовских угодий, мой господин. А лаэрд — наш сосед — хотел, чтобы все без остатка досталось его сыну и наследнику, Я не могу его винить… Наши семьи враждовали долгие годы. А свадьба сестры положила конец кровавой распре. Мне же самое место было в обители…
— Тебе самое место в моих объятиях, — твердо сказал калиф.
— Ты принадлежишь мне, мне одному, моя красавица! — Он привлек девушку к себе. Приподняв подбородок двумя пальцами, калиф поцеловал девушку, впервые пробуя на вкус ее губы… Глаза его затуманились желанием, когда язык его скользнул по нежным губкам.
— М-м-м-м, ты — изысканное лакомство, — объявил он. — Ты создана лишь для наслаждения. Для этого Аллах сотворил тебя! Твое предназначение — дарить наслаждение и наслаждаться… Я искусный любовник — ты очень скоро это поймешь. — Одна рука его принялась ласкать ее левую грудь. — Я уже наполовину влюблен в тебя. Ты распаляешь мою плоть так, как никому не удавалось вот уже многие годы… Сердце мое взывает к твоему, Зейнаб! — Ладонь его ласкала ее лицо, а чувственный низкий голос — мятежную душу:
— Ты страшишься меня, моя дивная? Не нужно! Покорись воле моей — и я буду благосклонен.
— Я страшусь твоей силы и власти, мой господин, — призналась она. — Но не думаю, что сам ты страшен…
— Ты достаточно мудра, чтобы уловить разницу, — с улыбкой отвечал он.
Руки его обхватили тонкую девичью талию. Рывок — и вот она уже на постели. Вновь отступив, он полюбовался ею.
— Покажись мне хорошенько, Зейнаб… Она медленно вытянулась, покорно позволяя ему любоваться своей наготой. Ее поразило, насколько этот страстный мужчина держит себя в руках… Она перевернулась на живот.
Рука его ласково скользнула по ее дивно очерченному заду.
— Словно прелестный юный персик, — сделал он девушке комплимент. — А отверстие между этими соблазнительными половинками еще девственно? — Ладонь владыки ласкала шелковистую кожу.
— Учитель Страсти сказал, что войти в него первым — твоя привилегия, мой господин, но я готова принять тебя. — Зейнаб изо всех сил сдерживалась, чтобы не задрожать. В движениях этих пальцев сейчас ощущалось нечто почти грязное, низменное…
— Хорошо! — отвечал он. — Теперь повернись ко мне лицом, моя прелестная. — Я знаю, что ты в состоянии дать мне во сто крат больше наслаждения, нежели любая из наложниц, но сегодня я хочу, чтобы ты была просто женщиной.
Я буду любить тебя, а ты подчиняться мне во всем, и мы вместе насладимся… — Он помог ей подняться с постели.
— Ты не найдешь женщины более покорной и жаждущей усладить тебя, чем я, господин мой, — пообещала ему Зейнаб. Какая она глупая, что так занервничала! Калиф вовсе не чудовище. Он очень мил, а то, что он для нее чужой… Ну и что из этого? Она не просто его собственность. Она Рабыня Страсти, и помнит свято свой долг.
Он быстро разоблачился, кафтан его соскользнул на пол, туда, где уже лежала ее одежда. Затем отступил на шаг, предоставляя ей в свою очередь возможность рассмотреть его тело.
— Можешь глядеть на меня. Женщина должна знать тело господина так же хорошо, как и свое собственное.
Она изучала его с серьезным выражением лица. Да, первое впечатление не было обманчивым. Он не строен, как Карим, напротив, коренаст. И все же рельефная мускулатура не заплыла жирком. Она знала, что калифу за пятьдесят. Но это тело словно противоречило здравому смыслу… Он привлекателен и крепок.
Кожа светлая, без всяких следов растительности. Торс короток, а сильные ноги стройны и длинны. Мужской орган хороших размеров и приятен глазу. Зейнаб вновь взглянула в глаза калифу.
огород — Елена — LiveJournal
| Уважаемый b_grafпишет: «Меллужи и Асари были знамениты клубничными садами. |
В Петербурге и его окрестностях тоже выращивали клубнику. Северная клубника намного вкуснее южной, а потому приложенные для ее созревания усилия многократно вознаграждались сладостью, сочностью, незабываемым ароматом детства.
Дочь М.А.Максутова Зейнаб с миской клубники из усадебного сада.
Санкт-Петербургская губерния. Дачное, 4 июля 1907 г.
Семья Максутовых у цветочной клумбы перед усадебным домом в Дачном.
Санкт-Петербургская губерния 1910 г.
Александр Иванович Куприн в Гатчине. Санкт-Петербургская губерния.1900-е гг.
Александр Иванович Куприн, живший с семьей в Гатчине, считал садоводство своим вторым призванием.
По словам дочери, «с жадностью, соскучившись по любимому делу, он начал копать , сажать, благоустраивать свой маленький участок” и вскоре, “когда садик <…> благоухал на всю Елизаветинскую улицу,“ писатель уже имел “возможность угостить соседа собственноручно выращенной клубникой” Позже, в эмиграции он писал: «Мне не жаль собственности. Но мой малый огородишко, мои яблони, мой крошечный благоуханный цветник, моя клубничка Виктория и парниковые дыни-канталупы «Женни Линд” – вспоминаю о них, и в сердце у меня острая горечь…»
Дочери Виктора Петровича и Веры Николаевны Осиповых в саду на даче в Перк-Ярви.
Выборгская губерния 1912-1913 гг.
Оранжереях и теплицы были распространенным увлечением.
В имении Мещерских в Дугино Смоленской губернии в ‘просторных светлых оранжереях, где было много воздуха, под ногами лежала теплая красноватая земля» даже зимой, когда “снаружи снег покрывал лужайки и деревья, внутри поспевали персики и лимоны, мягкие и теплые наощупь”, оранжереи казались сказочными зелеными уголками.
Павел Грабе в теплицах имения Васильевское под Смоленском лакомился виноградом и персиками.
А Ольга Ваксель вспоминала, что в Гатчине у Шуберских « в гостиной круглый год пахло сиренью, в маленьких оранжереях к Рождеству расцветали гиацинты, созревали огурцы и земляника”.
В Кунцевской усадьбе К.Т.Солдатенкова (которую много лет подряд снимали Щукины) , был фруктовый сад, большая оранжерея , парники и « грунтовый сарай, в котором росли вишни, персики и сливы».
В Поварове, подмосковного имения Бурышкиных, была дивная фруктовая оранжерея.
По воспоминаниям П.А. Бурышкина, ему редко когда после приходилось есть такие персики и большие белые (!) сливы.
Магазин Елисеева часто просил хозяев усадьбы ‘продать корзинку слив или дюжину персиков для какого-нибудь особого торжества’»
Из сборника В.Н.Занозиной ‘Былого счастия обзор’
Артистка Варвара Васильевна Стрельская (стоит слева) с внуками и родственниками
на дачном огороде в Лигово.
Санкт-Петербургская губерния. 1913 г.
НАЛИВКА «ТЕРНОВОЧКА»
Изобретение относится к ликеро-водочной промышленности, а точнее к композициям ингредиентов для наливок. Проведенный заявителем анализ уровня техники, включающий поиск по патентам и научно-техническим источникам информации и выявление источников, содержащих сведения об аналогах заявляемого изобретения, позволяет установить, что заявитель не обнаружил аналог, характеризующийся признаками, тождественными всем существующим признакам изобретения.
Известна наливка «Десертная», содержащая спиртованный яблочный сок, спиртованный вишневый сок, сахарный сироп 65,8%-ный, лимонную кислоту и водно-спиртовую жидкость, добавляемые с таким расчетом, чтобы получить купаж крепостью 18,0% об.
[1]. Недостатком наливки такого состава являются невысокие органолептические показатели — отсутствует слаженность вкуса и аромата, который сложен и без превалирования тона определенного плода.
Известная наливка «Золотая осень», в состав которой входит алычевый спиртованный сок, айвовый спиртованный сок, яблочный спиртованный сок, сахарный сироп 65,8%-ный, лимонная кислота, тартразин, колер и водно-спиртовая жидкость, по расчету купажа на крепость 18,0% об. [2], также не лишена отмеченных выше недостатков. Кроме того, она содержит дорогостоящие добавки (искусственный краситель — тартразин, лимонную кислоту).
Наиболее близкой по техническому решению является наливка «Сливянка украинская», полученная из сливового спиртованного сока, черносливового морса I и II слива, черничного морса I и II слива, сахарного сиропа 73,2%-ного, водно-спиртовой жидкости [3]. Она также не лишена отмеченных выше недостатков и содержит дорогостоящую добавку — прополис.
Задача, на решение которой направлено заявляемое изобретение — расширение ассортимента элитных слабоградусных наливок из натурального сырья.
Технический результат — повышение питательной, диетической, биологической ценности, органолептических показателей готового продукта за счет улучшения цвета, вкуса и аромата.
Указанный технический результат при осуществлении заявляемого изобретения достигается тем, что наливка, содержащая водно-спиртовую жидкость, сахарный сироп 73,2%-ный и плодовое сырье, дополнительно содержит терновый морс I и II слива, черносливовый спиртованный сок, виноградный спиртованный сок сорта Траминер розовый и ароматный спирт винограда сорта Мускат гамбургский, полученные из доступного экологически чистого, дешевого природного сырья. Заявляемая наливка содержит глюкозу, фруктозу, органические кислоты, терпеноиды, стероиды, пектин, витамины группы В, Е, С, флавоноиды, каротин, катехины, высшие спирты, дубильные, красящие вещества дикого терна, который по содержанию витамина Р не уступает шиповнику, превосходит смородину. Такое разнообразие биологически активных веществ, создающее потрясающие вкусовые качества ягод, характеризует его как ценное лекарственное растение, благоприятно влияющее на человека при ряде заболеваний, способствующее выведению из организма вредных веществ, в том числе радионуклидов, и обусловливает полезность продуктов, полученных на его основе.
Наливка обогащена не менее ценными черносливовыми компонентами плодов, которые богаты витаминами, микроэлементами, весьма питательны, а по калорийности уступают лишь винограду и вишне, превосходя яблоки и груши, смородину, малину и землянику [4].
Использование в композиции виноградного спиртованного сока повышает питательную ценность, за счет наличия в нем легкоусвояемых моносахаридов, аминокислот, в том числе незаменимых. Расширяет спектр присутствующих эфирных масел, органических кислот, макро- и микроэлементов, витаминов, фенольных веществ, создающих оригинальный вкус, обладающих бактерицидными, фунгицидными, антиоксидантными свойствами. Источником их является виноград сорта Траминер розовый со свойственным ему изумительным мускатным ароматом с оттенком чайной розы.
Введение в состав композиции ароматного спирта из винограда сорта Мускат гамбургский с очень сильным мускатным ароматом — ароматом чайной розы и цитрона, вносит нежную приятную гамму в общую гармонию букета, делая его богатым и слаженным.
Предлагаемая композиция наливки позволяет обогатить ее биологически активными веществами, что повышает фармакологические и тонизирующие свойства, заменить дорогостоящее сырье натуральным более дешевым, сделать напиток красивым, привлекательным по цвету и вкусу за счет натуральных красителей, экстрактивных, ароматобразующих веществ, содержащихся в ингредиентах.
Композиция заявляемого состава предусматривает использование ингредиентов, полученных из дешевого сырья — свежих черносливовых плодов, терна и винограда.
Проведенный заявителем анализ уровня техники, включающий поиск по патентам и научно-техническим источникам информации и выявление источников, содержащих сведения об аналогах заявляемого изобретения, позволяет установить, что заявитель не обнаружил аналога, характеризующегося признаками, тождественными всем существенным признакам изобретения. Сопоставительный анализ с прототипом позволяет сделать вывод, что предлагаемая композиция наливки отличается от известной включением новых компонентов: тернового морса I и II слива, черносливового спиртованного сока, виноградного спиртованного сока сорта Траминер розовый и ароматного спирта винограда сорта Мускат гамбургский, при следующем соотношении ингредиентов, л на 1000 дал наливки:
|
Таким образом, предлагаемое техническое решение соответствует критерию «новизна».
В результате, предлагаемая композиция помогает: обогатить наливку натуральными биологически активными веществами, повышая ее фармакологические, питательные свойства и дегустационные показатели, сделать напиток высококачественным. Наливку «Терновочка » получают путем купажирования ингредиентов, входящих в ее состав, выдержки купажа, фильтрации и розлива. Заранее из исходного сырья по известной технологии готовят морсы I и II слива, спиртованный сок, сахарный сирон (5, 6), ароматный спирт (7). В производстве напитка используют спирт этиловый ректификованный высшей очистки и умягченную воду.
Расход ингредиентов на 1000 дал наливки «Терновочка» крепостью 20% об. с массовой концентрацией сахара 30,0 г/100 см3, следующий, л:
|
Пример 1.
Расход ингредиентов на получение 1000 дал наливки «Терновочка» следующий, л:
Пример 2. Расход ингредиентов на получение 1000 дал наливки «Терновочка» следующий, л:
Предлагаемая наливка с заявленным количественным и качественным составом ингредиентов обладает высокими показателями, а именно: имеет красный с гранатовым оттенком цвет, полный, гармоничный вкус с приятной сладостью и свежестью, богатый букет с преобладанием сливового аромата с оригинальным мускатным тоном.
Дегустационный балл заявляемой наливки — 9,80. Кондиции: массовая концентрация сахара 30,0 г/100 см3, объемная доля этилового спирта 20,0%.
Таким образом, изложенные сведения свидетельствуют о выполнении при использовании заявленного изобретения следующей совокупности условий:
— средство, воплощающее заявленную наливку при его осуществлении, предназначено для использования в пищевой промышленности, а именно, в ликероводочной;
— для заявленной наливки в том виде, как она охарактеризована в независимом пункте изложенной формулы изобретения, подтверждена возможность ее осуществления с помощью описанных в заявке средств и методов;
— средство, воплощающее заявленную наливку при его осуществлении, способно обеспечить достижение усматриваемого заявителем технического результата.
Источники информации
1. Ваше здоровье! Энциклопедия напитков. Киев. 1994. С. 91.
2. Патент RU 2053273. С1. 6 С.12 G 3/06. БИ №3. 1996.
3. Рецептуры ликеро-водочных изделий и водок. М.: Легкая и пищевая промышленность. 1981. С. 82-83.
4. Еремин Г.В., Ковалева В.В. Терн, тернослива. Изд-во: Ниола-Пресс, ЮНИОН-паблик. 2007. — 160 с.
5. Бачурин П.Я., Смирнов В.А. Технология ликеро-водочного производства. М.: ПП. 1975. С. 195-207; С. 236-240.
6. Бурачевский И.И., Скрипник К.И. Современные способы получения полуфабрикатов ликеро-водочного производства. М.: Легкая и пищевая промышленность. 1981. С. 97-98; 101-102.
7. Справочник технолога ликеро-водочного производства / под редакцией B.Л. Яровенко. М.: Пищевая промышленность 1976. С. 134-136.
Наливка, полученная из морса I и II слива, спиртованного сока, сахарного сиропа 73,2%-ного, водно-спиртовой жидкости, отличающаяся тем, что для ее получения дополнительно используют виноградный спиртованный сок сорта Траминер розовый и ароматный спирт винограда сорта Мускат гамбургский, а в качестве морса и спиртованного сока используют соответственно терновый морс и черносливовый спиртованный сок при следующем расходе ингредиентов, л на 1000 дал готового продукта:Читать «На далеких рубежах» — Гребенюк Иван Федорович — Страница 38
— Есть, товарищ полковник! — проговорил польщенный отцовским вниманием солдат.
Не найдя, к чему бы еще придраться, Семен Петрович зашел в кабинет и тоже начал готовиться к встрече. Убрал со стола лишние бумаги, набил табаком трубку и послал посыльного за бутылкой минеральной воды.
За окном просигналила «Победа» — это Челматкин предупреждал командира о приезде гостя. Семен Петрович подошел к окну. Блеснув на солнце Золотой Звездой Героя, Удальцов бравым шагом вошел в штаб.
— Здравия желаю, Семен Петрович! — приветствовал он Сливу еще из коридора.
— Здравствуйте, Иннокентий Михайлович! — воскликнул Слива и бросился навстречу гостю с распростертыми объятиями.
— Как живем-можем в царстве песков?
— Так и живем. А ты чего тут летаешь, гудишь, варанов и тушканчиков пугаешь?
— Дело есть, сами же затеяли, Семен Петрович!
— Какое дело?
— Забыли?
— Нет, в самом деле?
Удальцов хитро прищурил глаз.
— Не прикидывайтесь, Семен Петрович, казанской сиротой.
— Ну садись, садись, а то еще обидишься! — примирительно сказал Семен Петрович.
— Я вот холодной водицы для тебя припас. Не то что некоторые мои друзья…
Удальцов погрозил пальцем:
— Грешите, Семен Петрович! Когда ж это я негостеприимно принимал вас?
— На-ка, выпей с полета холоднячка!
Удальцов наполнил стакан.
— Так, так, Семен Петрович, высоту, значит, набираете?
— Да где уж нам! — отнекивался полковник, начиная догадываться, на что намекает собеседник.
— Так, так… По стрельбам обогнали? Обошли? По ночной подготовке вплотную приблизились к моему полку! А полеты под колпаком на боевых самолетах! А полет на предельную дальность. Вон какую шумиху поднял тот полет! Сам генерал Щукин обратил внимание: «Так нужно летать, как Слива» -сказал.
— Правда? — обрадовался Семен Петрович.
— Сам слышал. Прилетал ко мне генерал Щукин, рассказывал. И я очень за вас рад, Семен Петрович. Очень рад. Теперь мы с вами еще потягаемся. Я вижу: есть порох в пороховницах! А ваше предложение относительно воздушного боя между двумя полками — это идея! Этой идеей вы просто утерли нам нос.
У меня, правда, не раз возникала такая мысль, но, к сожалению, как говорится, — руки не дошли. Текущие дела задушили, вот и опередили вы нас.
«Какой бой?» — чуть не вырвалось у Семена Петровича. И тут же сообразил: «Да ведь это очередное предложение помощника по огневой и тактической подготовке!»
— Весьма ценное предложение, Семен Петрович, — продолжал Удальцов. -Вот я и прибыл сюда с тем, чтобы договориться, когда, где, какой группой и как будем драться. А драться надо между собой так, чтобы чужие и духу боялись. Не будем драться меж собой — нас побьют.
— Черта с два! — возразил полковник. — Мы уже не те, что были!
— Правда ваша, Семен Петрович, но надо смотреть в оба. Это не помешает.
— В той войне нас не побили, а ныне тем более! — не уступал Семен Петрович.
— Я тоже уверен, что нынче тем паче не побьют. Но в сорок первом нам намяли бока — и здорово намяли! Вот и надо заботиться, чтобы старое не повторилось. Поэтому и нужно быть начеку.
Давайте уславливаться.
Тут выяснилось, что Удальцов привез и наметки организации воздушного боя. Рассматривая их, полковник Слива размышлял вслух:
— Так, так… Значит, локаторы будут наводить.
— А как же? По всем правилам бой…
— Согласен, вполне согласен.
— По рукам, значит? — вскочил Удальцов.
— По рукам.
Согласовали дату и на том поставили точку.
Подполковник Удальцов принял решение возвратиться и собрался в обратный путь.
— Так скоро?
— Не располагаю временем. Надо готовить людей к ночным полетам. Разрешите откланяться, Семен Петрович, и надеяться, что победа будет за моими летчиками.
— А это еще увидим, — возразил Семен Петрович. — У меня, брат, помощник по тактике и воздушному бою — лучшего не сыщешь. Обведет. Ей-богу, обведет!
— Вы о Поддубном?
— А ты разве его знаешь?
— Слыхал. Командир дивизии превозносит его до небес, да и старшие начальники не раз упоминали его фамилию.
— Это правильно: помощник у меня, Иннокентий Михайлович, золото!
— Ну, ну, не думаете ли вы, что у меня люди лыком шиты?
— Не думаю, а знаю, что летчики у тебя — сила! Но Поддубный все равно обведет. В этом я не сомневаюсь.
— Это еще бабушка надвое сказала. Там будет видно!
Удальцов направился к двери, но полковник остановил его:
— Так скоро? Хоть бы пообедал со мной. Ведь не близко лететь-то!
Удальцов поглядел на часы:
— В Москву поспею к обеду. А за приглашение весьма благодарствую. Только не могу — тороплюсь.
Семен Петрович проводил гостя на аэродром, сам выпустил его в воздух. Возвратившись, он застал в своем кабинете штурмана Гришина: тот сидел, углубившись в плановую таблицу, и делал в ней какие-то пометки карандашом. Соображая и обдумывая что-то, он по привычке ерошил шевелюру.
— Беда, товарищ полковник, — сказал он. — Вы только поглядите, что тут планирует ваш помощник.
— А что?
— Воздушный бой чуть ли не на боевом потолке самолетов. Допустим, летчики поднимутся на такую высоту. Допустим. Но где гарантия, что кто-нибудь не сорвется?
— Вот гарантия, Алексей Александрович, — полковник размашисто подписал плановую таблицу.
— Вы смертный приговор подписали летчикам, а не плановую таблицу полетов, — пробормотал штурман, покидая кабинет.
Полковник вернул его назад.
— Как? Как вы сказали?
Гришина всего передернуло, и он стал похож на драчливого петуха.
— Я сказал грубо, но правду.
— Так… Значит, смертный приговор, говорите? А вам известно, на какую высоту поднимаются современные реактивные бомбардировщики? Известно? Какого же черта вы ратуете за то, чтобы наши истребители вели бои на средних высотах? Кого они будут там уничтожать — воробьев?
— Подобный вопрос я уже слышал от Поддубного.
— Так извольте выслушать и от меня! — запальчиво крикнул полковник и так стукнул кулаком по столу, что чернильница подскочила.
Обомлев, Гришин вытянулся в струнку.
Лиля не знала о случае с Телюковым и поэтому никак е могла разобраться в непонятном поведении Поддубного за последнее время. Он на приходил.
«Разлюбил? Остерегается матери?» — терзалась она в догадках.
Ей хотелось самой пойти к нему, да как-то неудобно… Рядом, в одном коттедже, молодые летчики живут. Еще пойдет молва, до матери докатится.
Сегодня — воскресенье. Лиля выпросила у отца машину, чтобы съездить в аул к своей школьной подруге Зейнаб. Таила надежду, что и Поддубный поедет с ней — это была бы чудесная прогулка! Теперь, оказывается, придется ехать одной…
К двенадцати часам Челматкин подал к коттеджу «Победу». А Лиля и не думала собираться. «Пожалуй, лучше сказаться больной, не поехать», — думала она. Но ведь ее ждет Зейнаб — лучшая и самая близкая ее подруга. И, поразмыслив, решила ехать. Оделась, вышла на крыльцо и остолбенела. Поддубный в белом, отлично выутюженном кителе, со свертками в руках стоял перед ней. Она давно не видела его таким веселым и жизнерадостным.
Поздоровался ласково с Лилей и повернулся к родителям:
— Здравствуйте, Харитина Львовна! Здравствуйте, Семен Петрович! Разрешите мне поехать с вашей дочерью в аул? Я поведу машину, а Челматкин пусть отдыхает. Ведь сегодня выходной.
Харитина Львовна промолчала, а Семен Петрович поддержал Поддубного:
— И то правда, идите, Челматкин, отдыхайте. А вы, Иван Васильевич, все же не забывайте, что «Победа» не МиГ, не больно нажимайте на скорость.
— Не беспокойтесь, Семен Петрович! — ответил Поддубный, садясь за руль. А Лилю спросил взглядом: «Не ждали?»
— Ради Бога, осторожнее, — только и успела сказать Харитина Львовна.
Машина выкатила на дорогу. Поддубный притормозил, открыл дверцу.
Ульмас Умарбеков — Клад у семи вершин читать онлайн
Ульмас Умарбеков
Клад у семи вершин
Странный приснился старику сон — будто находится он в своем саду, яблони к реке сбегают — а на том берегу покойница-жена, Зейнаб, но молодая еще совсем, девушка будто, платье белое на ней — руки к нему протянула, навстречу идет.
Старик позвал ее, она бросилась в воду, будто реку переплыть хочет. Что она делает, ведь не умеет плавать, утонет! — испугался старик и тоже в реку кинулся — спасать надо жену. Плывет, а жены нету, не видать ее. Вылез он на берег, — а она тут как тут, в платье белом и в ичигах — подарке его на день рождения в тот год, когда возрастом она равна стала пророку Мухаммеду — шестьдесят два ей исполнилось. Стоит жена, смеется и говорит ему:
— Где же одежда моя? В комнате Турсуна осталась, наверное… Поищи пойди…
Тут проснулся старый Назир и долго думал, что же означает странный этот сон. Обычно он снов не видел, а если видел — забывал сразу, и уж во всяком случае не тревожили они его душу. Старуха же вообще никогда не снилась, — может, только когда молодым был, но это время уже забылось.
Старик думал так долго, что заломило в висках. Тогда он решил, что хорошо бы снова заснуть, — может, старуха придет опять и договорит, что хотела, — но сон не шел к нему больше. Звенело в ушах, и повторялись все старухины слова.
«Что ж означают они? — мучился старик. — Пять недель минуло, как годовщину смерти ее справили, если сегодня понедельник, ровно, значит, пять недель… И все это время, год с лишком, ни разу не пришла старуха во сне… Может, к себе зовет? Непохоже, нет, — о другом говорила, что-то о комнате сына, Турсуна…»
Решив, что ему уж не уснуть больше сегодня, старик поднялся, накинул на плечи видавший виды чапан и вышел во двор.
Рано, очень рано еще было — свежее, умытое утреннее солнце путалось еще в ветвях яблонь, не могло вырваться и взлететь на небо. Ко двору старика примыкал колхозный сад, — сам выходил, вырастил, сам и сторожил его в последнее время. На дворе было еще прохладно, и в утренней свежести слышался ему запах поздних огурцов. Старик подошел к арыку, присел у воды на корточки. Он любил этот арык, пересекавший его двор, любил утром, зачерпнув пригоршней, пить прохладу родной земли. И если ночевал не дома и не пробовал утром воду своего арыка, целый день неспокоен бывал, словно потерял что-то… Так повелось у него еще с детства.
Старуха знала эту его привычку, но насмешничать не позволяла себе, а внучка Зулейха и не видала никогда этого, потому что старик вставал ранешенько, вместе с солнышком, а внучка спала по-девичьи сладко и долго.
Умывшись, старик по привычке пошел к своему перепелу — поговорить с ним. Перепел сидел в клетке, а клетка привязана к стволу яблони. И самого перепела, и клетку, украшенную бахромой, подарил старику друг, чайханщик Саксанбай.
Старик заглянул в клетку, спросил:
— Что примолк, серый? Голос потерял?
Перепел будто ждал слов человека, встрепенулся, повертел головкой, глянул на солнце, на старика — и подал свежий и сильный голос.
— Вот так-то, серый! — довольно улыбнулся старик. — Так и надо петь.
Он заслушался: и утреннее солнце, и свежесть, и песня перепела вернули ему спокойствие, — сон, мучивший его своей недосказанностью, отодвинулся и забылся. Старик пошел на кухню, поставил самовар и все это время улыбался.
Во двор вышла внучка, Зулейха.
— Хорошо поет как!
— Разбудил тебя?
— Нет, сама проснулась… И не устает, смотри-ка…
— Саксанбай не подарил бы плохого. Друг все же. Но если б ты послушала его собственного перепела! Голос сильный, чистый — сильней, чем у нашего.
— Куда уж сильней, и так оглохнуть можно!
Старик засмеялся:
— Перепел — не наседка. Петь — так чтоб слышно было! Ну что — будем завтракать? Я уж и самовар поставил.
— Зачем же, дедушка, я бы и сама управилась…
Девушка ушла в дом собирать на стол, а старик сидел на тахте у самого арыка, следил за бегом воды, и в ушах его, заглушая песню перепела, снова зазвучал голос жены. Он погрустнел, во время завтрака не говорил с внучкой, но, когда она убирала со стола, спросил вдруг:
— Пойдешь сегодня в школу?
Зулейха после смерти бабушки не поехала учиться в Ташкент, как собиралась, а осталась с дедом, не бросила его одного. В институте она училась на заочном отделении, а здесь, в кишлаке, работала в школьной библиотеке.
— Что-нибудь нужно сделать, да, дедушка?
Зулейха видела, что старик печален, сидит и смотрит в одну точку, и она рада была угодить ему.
— Давай-ка приберем бабушкину комнату.
— Для чего, дедушка? Ведь не живем там.
Старик не знал, что ответить, рассказывать же о сне не хотел, боясь показаться вздорным. Он знал, что внучка не верит в сны, да и сам, как всегда думал, не верил тоже. И все-таки что-то подталкивало его изнутри сегодня, — может быть, голос старухи разбередил Душу.
— Воздух там спертый, проветрить надо, — нашелся наконец старик и сам обрадовался собственной догадливости. — Понадобится она нам, эта комната.
— Зачем понадобится? — Зулейха широко раскрыла глаза и почему-то покраснела. — Хорошо, дедушка, я быстро уберу, сейчас и начну.
— Я помогу тебе. Не ходи туда одна.
Зулейха удивилась еще больше, но возражать не стала. А старик все еще слышал голос жены, — но не говорить же было об этом внучке.
Через несколько минут Зулейха поднялась на веранду, повязав голову платком и одевшись для уборки, а старик уже открывал комнату жены.
Комната была большая и светлая, с окном в сад. Здесь старая Зейнаб провела последний год жизни.
Когда-то Назир и его жена приготовили эту комнату для сына, поступившего в геологоразведочный. Совсем взрослым стал их мальчик, студентом стал, столько бумаг, учебников, карт у него, — конечно, ему нужна была комната отдельная, только его комната. Но недолго прожил здесь сын их Турсун — два раза приезжал на каникулы, а на третье лето началась война. Он ушел уже на фронт, когда родилась Зулейха, дочка его. Она родилась, а мать не выжила, скончалась от родов, и тетушка Зейнаб сама вынянчила внучку.
И вот — две весны уж минуло — старая Зейнаб собирала клубнику, и вдруг закружилась у нее голова, плохо ей сделалось. Назир бросился помочь, уложил жену на тахту. Очнувшись, она вошла в эту комнату, комнату сына, и больше уж не выходила из нее. Старик понимал теперь так, что, чувствуя близкую смерть, жена его, Зейнаб, хотела побыть среди вещей, оставшихся от их мальчика, пожить в тех стенах, что помнили его… Когда ей становилось лучше, она подходила к окну, опиралась о подоконник высохшими руками и долго смотрела во двор.
Прямо перед окном цвели розы — белые, нежно-розовые, пурпурные, они открывали солнцу свою нежную прелесть и боязливо вздрагивали под свежим ветерком. За кустами роз серебром звенел арык, а еще дальше, до самого забора, тянулись грядки клубники. За забором начинался яблоневый сад — весной он вскипал бледно-розовой пеной, и лепестки яблоневого цвета душистым снегом засыпали двор Зейнаб. А в углу двора, у забора, росли четыре сливы, ее любимые сливы. Она начинала обрывать их ягоды еще зелеными и ела — и так, пока плоды не поспевали, а полностью созревшие сливы шли на варенье.
Сальск | Сальский хлебокомбинат отметил 95-летний юбилей
История старейшего предприятия города начиналась в далёком 1926 году. По словам старожилов, и расположено оно было на том же самом месте, где стоит и сейчас, только звали по-простому — хлебозаводом. Сегодня продукция ОАО «Сальский хлебокомбинат» знакома, без преувеличения, каждому жителю города. В честь своего 95-летия предприятие показало закулисье цехов, как сходят с конвейера булки, батоны и формовой хлеб, кто занят на производстве самого ценного продукта в рационе любого человека…
ЗОЛОТОЙ КОЛЛЕКТИВ
Пекарь Галина Ивановна Свиридова — родом из села Романовка.
Работает на предприятии 16 лет. До этого почти полтора десятка лет трудилась на швейной фабрике, шила куртки, жилеты, рукавицы. Жизнь сложилась так, что то предприятие закрыли. Поработав немного поваром, решила идти на хлебозавод. «Пеку хлеб, булочки, работа мне нравится, — говорит Галина Ивановна. — Работаем с семи до семи, день-ночь-48. Вот сегодня я в день, завтра приду в ночь, потом — два дня выходных».
У Галины Ивановны — две дочки, четверо внуков, которые уже привыкли, что от их бабушки всегда пахнет вкусной сдобой и хлебом. К слову, за смену пекарь может выпечь 5.000 булок хлеба.
В соседнем отделе Анна Борисова, Марина Шамина и Олеся Попова лепят булочки со смородиной и клубникой. «Печём их из специального булочного теста, в основе которого — мука, дрожжи, вода, сахар, масло, — говорят они. — Из десяти килограммов теста получится 200 булочек…»
В день нашего приезда на хлебокомбинат мастером смены был Илья Брюткин, который переехал в Сальск из Краснодарского края восемь лет назад.
Молодой человек по профессии повар. Строго следит за качеством продукции и сырья. «Мне нравится эта суета, запах хлеба, — говорит он. — Всегда мечтал работать на большом производстве. И всё же больше меня привлекает сам процесс приготовления теста, формовки, выпечки. Поэтому частенько после своей основной работы я становлюсь вместе с остальными и леплю, пеку. Это волшебный процесс…»
Зейнаб Мададова — одна из мастеров по производству армянского лаваша. Это новое направление в жизни хлебокомбината — и о нём мы скажем немного позже. Седьмой месяц работает — с тех пор как открыли лавашную линию. Турчанка, она отлично знает секреты производства: «Для вкусного лаваша нужны соль, масло подсолнечное, вода и мука. Всё. Замешиваем, взвешиваем, раскидываем тесто, потом — раскатка, выпечка… Последние процессы происходят в автоматическом режиме».
В смену Зейнаб выпекает до тысячи лавашей, их же пакует. Но перед этим — важный момент: сначала они обязательно должны остыть…
Наша экскурсия по хлебокомбинату продолжается — и вот мы уже в кондитерском цехе, где кондитер четвёртого разряда Людмила Комарова делает заготовку для пирожного «Каприз».
«Печётся медовая пышка, потом я её режу на брусочки весом 70 граммов, украшаю, пакую в коробочки, отправляю в холодильник, а оттуда пирожные разводят по магазинам, чтобы утром на столах сальчан были свежие сладости», — рассказывает Людмила.
Рядом украшает один из новых тортов, «Маковый», Елена Архипова. Родом она из Целинского района. Однажды попав работать на сальский хлебокомбинат, осталась здесь и не пожалела. «Коллектив очень хороший у нас, — говорит Елена. — Каждый свою работу знает, большинство трудятся по многу лет. На заводе созданы все условия, чтобы мы могли работать и воплощать в жизнь новые кулинарные шедевры…»
Производство на хлебокомбинате осуществляется в четыре смены. В каждой есть свой мастер: это Ирина Абасова, Ирина Косенко, Илья Брюткин и Наталья Мартыненко. Это ответственные люди, которые контролируют процесс, следят за качеством, составляют заявки. В каждой смене работают 14-15 человек. В кондитерском цехе тоже четыре мастера: Елена Голояд, Ирина Медведева, Анна Лескова и Светлана Луговая.
Все опытные, трудолюбивые, знающие своё дело люди.
ВКУСНЫЙ «КИРПИЧИК»
Всего в сутки хлебокомбинат выдаёт по 10.000 булок визитной карточки завода — сальского «кирпичика». Путь хлеба к столу сальчан начинается с семи вечера, когда ставится опара. Приготовили её, выдержали по времени, проверили по параметрам, замесили тесто, посадили расстаиваться — и в печь.
По словам завпроизводством Анастасии Брюткиной, рецептура самого популярного продукта с 1926 года не менялась. В составе — мука, вода, дрожжи собственного приготовления, соль. Заглянули мы в святая святых — в дрожжевое отделение, где производят жидкие дрожжи. Это очень длительный процесс. В специальной машине для заварки муки происходит её засахаривание. «То есть мука при определенной температуре смешивается с водой, добавляется сахар при температуре 75 градусов. Так готовят пищу для дрожжей. После идет процесс закисления бактериями, и, когда набирается определённая кислотность, мы начинаем кормить дрожжи.
Сутки уходят на их изготовление. На их основе готовим опару», — прокомментировала Анастасия Брюткина.
НОВЫЕ ЛИНИИ
За последний год ассортимент хлебокомбината пополнился 15-ю видами как хлебобулочных, так и кондитерских изделий. «С каждым годом количество предприятий, которые выпускают хлебобулочные и кондитерские изделия, увеличивается — поэтому конкуренция на рынке сбыта, конечно, стала жёстче, — рассказывает завпроизводством. — Мы, в свою очередь, контролируем качество продукции, увеличиваем ассортимент, ищем новые пути развития и привлечения покупателей. Так, в этом году директор Артём Викторович Зубенко предложил запустить две новые линии: в кондитерском цехе открылась большая лавашная линия по производству армянского лаваша и вафельная линия, на которой производятся вафельные трубочки с вареной сгущёнкой, орешки. Обе новые линии появились в ответ на возросшую конкуренцию на рынке. Лавашное оборудование закупали в Пятигорске, с марта запустили, спрос есть.
Вафельная линия ежедневно производит около 350-ти штук трубочек с вареной сгущёнкой, пять килограммов орешков, которые мы фасуем в упаковки по 300 граммов. Также мы запустили новые виды тортов, такие, как «Красный мак», «День ночь». Ещё одна наша новинка — круассаны по французскому рецепту, с кокосовой начинкой. Мы специально ездили на обучающие мастер-классы в Ростов. В хлебном цехе производятся новые виды хлеба: «Польза», «Боярский», «Городской». Новые виды булочек: плюшка с вареной сгущёнкой, два вида ватрушек — фруктовые, с тремя разными начинками, и с творогом…»
И ДЕНЬ, И НОЧЬ
Всего на данный момент сальский хлебокомбинат выпускает около 75-ти видов хлебобулочных изделий и около 93-х кондитерских. Продукция поступает в фирменные магазины по Сальску, есть также торговые точки в Пролетарске и Гиганте.
«В связи с возросшим спросом открылись два новых магазина в городе, на Кучерде и в Заречье. Водители справляются, дополнительно купили «ГАЗель» для развозки продукции, — рассказала Анастасия Брюткина.
— Штат хлебокомбината — около 200 человек, работают день и ночь, без остановки. Часто у нас заказывают и караваи на свадьбы, сувенирные булочки…»
Не могли мы не затронуть и острый вопрос повышения цены на хлеб и вообще продукцию хлебокомбината. «Мы работаем на натуральном сырье, закупаем его у проверенных поставщиков. Но всё дорожает. Подорожали масло растительное, сахар, да всё подорожало, и мы вынуждены идти на повышение стоимости нашей продукции, чтобы выжить в непростых экономических условиях. Никаких дотаций из бюджетов не получаем, приходится надеяться только на себя», — пояснила Анастасия Брюткина…
95 лет позади. Но всё самое интересное только начинается! Предприятие непрерывно совершенствует производственный процесс и осваивает новые технологии. Но это не единственное направление развития, ведь самое главное — потребности и желания сальчан.
В планах завода — дальнейшее расширение ассортимента. Планируют увеличивать ассортимент хлеба для диетического питания, полезного хлеба, обогащённого различными цельнозерновыми культурами.
Так что скоро сальчане смогут попробовать новинки от сальских хлебопёков.
Светлана Омельянович, 8(86372) 7-10-22, [email protected]
salsknews . ru
Урок. Алматы 4 класс
Тема:Алматы
Цель:развитие качеств чтения, закрепление лексики о природе; активизация в речи прилагательных родной, высокий, зеленый, богатый, широкий; учить согласованию прилагательных с существительными мужского, женского, рода единственного числа.
Оборудование: открытки с видами Алматы, пейзажные картины «Степь», «Горы», «Поле», «Сад», «Лес». Предметные картинки с изображением деревьев (береза,дуб,тополь, клен, ель).
Тип урока: комбинированный
Ход урока
I. Организационный момент.
— Приветствие.
— Организация внимания учащихся.
— Улыбнулись, и пожелали удачи друг другу
— Минутка чистописания: Алматы, Астана, Казахстан, Президент, Хан Шатыр, улица, театр, город, березы, сосны, ели, парки.
II. Опрос домашнего задания.
III . Объснение нового материала.
— Чтение текста «Алматы» учителем, а затем учащимися (по абзацам, по предложениям).
— Беседа по вопросам к тексту «Алматы».
Словарная работа ( сад, яблоня, груша, слива, лес, береза, топаль, ель, сосна, клен, зоопарк, звери, птицы, животные).
IV .Закрепление материала
1.Чтение плаката «Запомните!» учащимися. Стр. 28.
2.Выполнение упр.3,стр28. Спишите. Вместо точек вставьте прилагательные.
3. Выполнение упр.5, стр28.
4.Выполнение упр.6, стр29. Отгадайте загадки о буквах алфавита.
Чего нет в Астане, Чего нет в Росии,
найдется в Атырау, найдется в Москве
нет в Актау, нет в Петербурге,
А видно в Караганды? А видно в Неве?
Игра. Забросьте мяч в нужную корзину.
V. Этап информации о домашнем задании. (упр.1,4 , стр28. ).
VI. Подведение итогов.
Комментирование оценок.
Юж.Каз.обл. г.Шымкент
№16 школа
Учитель русского языка Гулиева.З.Х
Метро читает карту соли и звезд
Земля и инжир
На острове Манхэттен есть дыры, и там Баба спит. Когда я пожелал ему спокойной ночи, его белый узел так тяжело провис, а яма, которую они для него вырыли, была так глубока. И во мне тоже была дыра, и туда ушел мой голос. Он ушел в землю вместе с Бабой, глубоко в белые кости земли, и теперь его нет. Мои слова посыпались, как семена, мои гласные и красное пространство для историй раздавили мой язык.
Думаю, мама тоже потеряла дар речи, потому что вместо того, чтобы говорить, ее слезы заливали все в квартире. В ту зиму я находил соль повсюду — под змеевиками электрических конфорок, между шнурками от ботинок и конвертами со счетами, на кожуре гранатов в обшитой золотом вазе с фруктами. Телефон звенел от звонков из Сирии, и мама боролась с солью на шнуре, стараясь раскрутить витки.
До смерти Бабы нам почти не звонили из Сирии, только электронные письма. Но мама сказала, что в экстренной ситуации нужно слышать человеческий голос.
Похоже, единственный голос, оставшийся от Мамы, говорил по-арабски. Даже когда соседки принесли запеканки и белые гвоздики, Мама проглотила свои слова. Почему у людей всегда есть только один язык для горя?
Той зимой я впервые услышал медово-желтый голос Абу Сайеда. Мы с Худой сидели возле кухни и иногда прислушивались, пепельно-каштановые кудри Худы прижимались к дверному косяку, как намотанная шерсть. Худа не могла видеть цвет его голоса, как я, но мы оба знали, что это звонит Абу Сайед, потому что мамин голос вставал на место, словно каждое слово, сказанное ею по-английски, было лишь тенью самого себя.Худа догадался раньше меня, что Абу Саид и Баба были двумя узлами на одной нити, нитью, конец которой мама боялась потерять.
Мама рассказала Абу Саиду то, о чем мои сестры шептались неделями — о нераспечатанных счетах за электроэнергию, картах, которые не продаются, о последнем мосте, построенном Бабой до того, как он заболел.
Абу Саид сказал, что знает людей из университета в Хомсе и может помочь маме продать ее карты. Он спросил, что может быть лучше для воспитания трех девочек, чем земля, на которой живут их бабушка и дедушка?
Когда мама показала нам наши билеты на самолет в Сирию, O в моем имени, Нур, была тонкой соляной кляксой.Мои старшие сестры, Худа и Захра, приставали к ней по поводу протестов в Даръа, о том, что мы видели в новостях. Но мама сказала им, чтобы они не дурачились, что Дараа так же далеко к югу от Хомса, как Балтимор от Манхэттена. И мама знала бы, потому что она зарабатывает на жизнь картами. Мама была уверена, что все успокоится, что обещанные правительством реформы позволят Сирии снова засиять и надеяться. И хотя я не хотел уезжать, я был взволнован встречей с Абу Сайедом, взволнован, увидев, что мама снова улыбается.
Я видел Абу Сайида только в поляроидах Бабы семидесятых годов, до того, как Баба покинул Сирию. У Абу Сайеда были усы и оранжевая рубашка, тогда он смеялся с кем-то вне кадра, Баба всегда был позади него.
Баба никогда не называл Абу Сайида своим братом, но я знал, что это он, потому что он был везде: ел ифтар по вечерам в Рамадан, играл в карты с Ситто, ухмылялся за столиком в кафе. Семья Бабы приняла его. Они сделали его своим.
Когда пришла весна, конские каштаны зацвели белыми, как жирные крупинки каменной соли, под нашим окном.Мы оставили квартиру на Манхэттене и гранаты, покрытые слезами. Колеса самолета поднялись, как птичьи лапы, и я, прищурившись, посмотрел в окно на узкую полоску города, где прожил целых двенадцать лет, и на глубокую зелень, вырытую Центральным парком. Я искал Бабу. Но из-за того, что город был так далеко, я больше не мог видеть дыр.
Мама однажды сказала, что город — это карта всех людей, которые в нем жили и умерли, а Баба сказал, что каждая карта — это на самом деле история. Вот каким был Баба.Люди платили ему за проектирование мостов, но он рассказывал свои истории бесплатно. Когда Мама рисовала карту и компас, Баба показывал на полях невидимых морских чудовищ.
Зимой перед тем, как Баба ушел в землю, он никогда не пропускал сказку на ночь. Некоторые из них были короткими, например, о смоковнице, которая росла на заднем дворе Бабы, когда он был маленьким мальчиком в Сирии, а некоторые из них были такими запутанными и невероятными эпосами, что мне приходилось ждать ночь за ночью, чтобы услышать больше. Баба писал мою любимую историю об ученике картографа целых два месяца.Мама прислушивалась у двери, принося Бабе стакан воды, когда он охрип. Когда он потерял голос, я рассказал концовку. Тогда это была наша история.
Мама говорила, что Баба придавал смысл сказкам. Он должен был распутать мировые узлы, сказала она. Теперь, в тридцати тысячах футов над ним, я пытаюсь развязать узел, который он оставил во мне. Он сказал, что однажды я расскажу ему нашу историю. Но мои слова дикая страна, и у меня нет карты.
Мама говорила, что Баба придавал смысл сказкам.Он должен был распутать мировые узлы, сказала она. Теперь я пытаюсь развязать узел, который он оставил во мне.
Но мои слова дикая страна, и у меня нет карты.
Но мои слова дикая страна, и у меня нет карты.Прижимаюсь лицом к иллюминатору самолета. На острове под нами дыры Манхэттена выглядят как кружево. Я ищу ту, где Баба спит, и пытаюсь вспомнить, с чего начинается история. Мои слова падают сквозь стекло, падая на землю.
* * *
АВГУСТ В ХОМСЕ жарко и без дождей. Прошло три месяца с тех пор, как мы переехали в Сирию, а мама больше не оставляет слез на гранатах.Она их нигде не оставляет.
Сегодня, как и каждый день, я ищу соль там, где оставил свой голос, — в земле. Я подхожу к фиговому дереву в мамином саду, стоящему под грузом плодов, точно таким же, каким я представляла себе инжир, когда-то росший у Бабы на заднем дворе. Я прижимаюсь носом к корням инжира и вдыхаю. Животом вниз, каменный жар в ребрах, рука по костяшки пальцев в красноватой грязи. Я хочу, чтобы фига несла какую-то историю Бабе по ту сторону океана. Я наклоняюсь, чтобы прошептать, касаясь корней верхней губой.Я чувствую фиолетовый воздух и масло.
Желтая птица стучит по земле в поисках червей. Но море здесь давно высохло, если оно вообще когда-либо было. Баба все еще лежит там, где мы его оставили, коричневый, жесткий и сухой, как растопка? Если бы я вернулся, были бы у меня большие слезы, которые я должен был бы иметь тогда, или море высохло во мне навсегда?
Я стираю запах воды с коры инжира. Я расскажу Бабе нашу историю, и, может быть, я вернусь туда, куда ушел мой голос, и мы с Бабой не будем такими одинокими.Я прошу дерево взять мою историю в свои корни и отправить туда, где темно, где спит Баба.
«Убедись, что он его получит», — говорю я. «Наш любимый, про Равию и аль-Идриси. То, что Баба говорил мне каждую ночь. Тот, где они нанесли на карту мир.
Но земля и фига не знают эту историю так, как знаю ее я, поэтому я рассказываю ее снова. Я начинаю так, как всегда делал Баба: «Все знают историю Равии», — шепчу я. «Они просто не знают, что знают об этом». А потом слова возвращаются, как будто они никогда не покидали меня, как будто это я рассказывал историю все это время.
Внутри Худа и Мама звенят деревянными мисками и фарфором. Я совсем забыл о специальном ужине для Абу Сайеда сегодня вечером. Возможно, я не успею закончить рассказ, пока мама не позовет меня на помощь, ее голос весь покраснел.
Я прижимаюсь носом к земле и обещаю фигу, что найду способ закончить. «Где бы я ни был, — говорю я, — я положу свою историю в землю и в воду. Тогда это дойдет до Бабы и до тебя тоже».
Я представляю вибрации моего голоса, путешествующие на тысячи миль, раскалывающиеся сквозь кору планеты, между тектоническими плитами, о которых мы узнали прошлой зимой на уроках естествознания, зарывающиеся во тьму, где все спит, где мир сразу всех цветов, где никто не умирает.
Я начинаю снова.
* * *
ВСЕ ЗНАЮТ историю Равии. Они просто не знают, что они это знают.
Жила-была и не было дочери бедной вдовы по имени Равия, чья семья медленно голодала. Деревня Равии, Бензу, находилась на берегу моря в Сеуте — городе на территории современной Испании, крошечном районе на африканском полуострове, вдающемся в Гибралтарский пролив.
Равия мечтала увидеть мир, но она и ее мать едва могли позволить себе кускус, даже на деньги, которые брат Равии, Салим, привозил домой из своих морских путешествий.Равия пыталась довольствоваться вышивкой и спокойной жизнью с матерью, но ей было не по себе. Она любила кататься вверх и вниз по холмам и через оливковую рощу на своем любимом коне Баузе и мечтать о приключениях. Ей хотелось отправиться на поиски счастья, спасти свою мать от жизни, состоящей в том, чтобы есть кашу из ячменной муки в их гипсовом доме под каменным лицом Джебель Мусы, высматривая у берега корабль своего брата.
Когда в шестнадцать она, наконец, решила уйти из дома, все, что Равия должна была взять с собой, — это ее праща.Ее отец сделал его для нее, когда она была маленькой девочкой, бросающей камни в стрекоз, и она не собиралась отказываться от него. Она упаковала его в свою кожаную сумку и оседлала Баузу у смоковницы рядом с домом ее матери.
Теперь Равия боялась сказать матери, как долго ее не будет, думая, что она может попытаться остановить ее.
«Я иду на рынок в Фесе, — сказал Равия, — чтобы продать свою вышивку».
Но мать Равии нахмурилась и попросила ее пообещать быть осторожной. В тот день с пролива дул сильный ветер, трещавший по маминому шарфу и подол ее юбки.
Равия обернула лицо и шею красной тканью, скрывая недавно подстриженные волосы. Она сказала матери: «Я не останусь дольше, чем должна». Она не хотела, чтобы ее мать знала, что она думает об истории, которую слышала много раз, — истории о легендарном картографе, который раз в год приходил на рынок в Фесе.
Ветер раскрывал и закрывал шарф Равии, как легкое. Ей пришла в голову болезненная мысль, что она не знает, как долго ее не будет.
Приняв печаль дочери за нервозность, мать Равии улыбнулась.Она достала из кармана мисбаху из деревянных бус и вложила ее в руки Равии. «Моя мать подарила мне эти четки, когда я была девочкой», — сказала она. — Дай Бог, они утешат тебя, пока тебя нет.
Равия яростно обняла свою мать и сказала ей, что любит ее, пытаясь запомнить ее запах.
Потом она забралась в седло Баузы, и он щелкнул зубами о удила.
Мать Равии улыбнулась морю. Однажды она путешествовала в Фес и не забыла об этом путешествии.Она сказала своей дочери: «Каждое место, куда ты ходишь, становится частью тебя».
«Но не более чем дома». Равия имела в виду это больше, чем все остальное, что она сказала. И тогда Равия из Бензу подтолкнула свою лошадь, пока она не свернула к внутренней дороге, мимо высоких пиков и плодородных равнин гористого Рифа, где жили берберы, к Атласским горам и манящим с юга рынкам Феса.
Торговая дорога петляла среди известняковых холмов и зеленых равнин ячменя и миндальных деревьев.Десять дней Равия и Бауза пробирались по извилистой дороге, утоптанной в ботинках путешественников. Равия напомнила себе о своем плане: найти легендарного картографа Абу Абдаллаха Мухаммада аль-Идриси. Она планировала стать его ученицей, притворившись сыном купца, и заработать состояние. Она давала вымышленное имя — Рами, что означает «тот, кто бросает стрелу».
«Хорошее, сильное имя», — сказала она себе.
Равия и Бауза пересекли зеленые холмы, отделяющие изгиб Рифа от Атласских гор.Они взбирались на высокие склоны, покрытые кедровыми лесами и пробковыми дубами, где обезьяны шуршали ветвями. Они изгибались вниз по долинам, усыпанным желтыми полевыми цветами.
Атласские горы были оплотом Альмохадов, берберской династии, стремившейся завоевать весь Магриб, северные земли Африки к западу от Египта. Здесь, в их землях, Равию тревожил каждый звук, даже храп дикого кабана и эхо копыт Баузы по известняковым утесам. Ночью она слышала отдаленные звуки инструментов и пение, и ей было трудно уснуть.Она вспомнила истории, которые слышала в детстве — рассказы о грозной птице, достаточно большой, чтобы унести слонов, легенды о смертоносных долинах, полных гигантских змей с изумрудной чешуей.
Наконец, Равия и Бауза наткнулись на город-крепость в долине. Караваны купцов из Сахары и из Марракеша высыпали на травянистую равнину, усеянную эвкалиптами.
Зеленая веревка реки Фес разделила город на две части. Сложенные подбородки Высокого Атласа отбрасывали длинные тени.
Внутри городских ворот Бауза трусил между оштукатуренными домами, выкрашенными в оттенки розового и шафранового цветов, минаретами с зелеными коронами и позолоченными оконными арками.Равия был ослеплен нефритовыми крышами и деревьями жакаранды, цветущими пурпурными молниями. В Медине торговцы сидели, скрестив колени, за огромными корзинами со специями и зерном. Гобелен цветов привлек внимание Равии: матовый индиго спелого инжира, ржаво-красная паприка. Висячие фонари из кованого металла и цветного стекла отбрасывали крошечные лепестки света, которые цеплялись за затененные улочки. По улицам сновали дети, пахнущие дубленой кожей и специями.
Равия повела Баузу к центру Медины, где она надеялась найти картографа.Пыль с улиц окрасила копыта Баузы. В жаркий день оттенок резного камня и мозаичной плитки казался прохладным, освежающим. Крики торговцев и продавцов специй оглушили Равию.
Воздух был густой от пота и масла, мускуса лошадей, верблюдов и людей, укуса граната, сахарной песни фиников.
Равия искал среди торговцев и путешественников, прерывая продажу специй, духов и соли, спрашивая о человеке, который путешествовал, отягощенный свитками в кожаных переплетах и пергаментными зарисовками мест, где он был, человеком, который плавал Средиземное море.Никто не знал, где его найти.
Равия уже собиралась сдаться, когда услышала голос: «Я знаю человека, которого ты ищешь».
Она повернулась и увидела человека, склонившегося перед верблюдом, привязанным к оливковому дереву. Он сидел в маленьком дворике рядом с Мединой, его белый тюрбан был плотно обмотан вокруг головы, его кожаные туфли и халат были покрыты блеском дорожной пыли. Он подозвал ее ближе.
«Вы знаете картографа?» Равия вышла во двор.
«Что тебе от него нужно?» У мужчины была короткая темная борода, а его глаза, когда он изучал ее, были отполированы до блеска обсидиана.
Равия добавила свои слова. — Я сын купца, — сказала она. «Я хочу предложить свои услуги картографу. Я хочу научиться ремеслу и зарабатывать на жизнь».
Мужчина по-кошачьи улыбнулся. — Я скажу тебе, где его найти, если ты отгадаешь три загадки. Вы принимаете?»
Равия кивнула.
– Первая загадка, – сказал мужчина, – вот что. И он сказал:
Кто эта женщина, которая живет вечно,
Кто никогда не устает,
У кого есть глаза во всех местах
и тысяча лиц?
«Дайте подумать.Равия погладил Баузу по шее. От голода и жары у нее закружилась голова, а при упоминании женщины она подумала о матери. Равия задумалась, что делает ее мать — возможно, наблюдает за морем в поисках Салима. Прошло так много времени с тех пор, как Баба смотрел с ней на воду, гулял с ней по оливковой роще. Равия вспомнила, когда была маленькой, как Баба рассказывал ей о море, о женщине-оборотне, которая никогда не умирала —
— Море, — воскликнула Равия.
«Она живет вечно, всегда меняя настроение.У моря тысяча лиц».
Мужчина рассмеялся. «Очень хороший.» И продолжил второй загадкой:
.
Какую карту ты возьмешь с собой
куда бы вы ни пошли —
карта, которая направляет и поддерживает вас
через поле и солнце и снег?
Равия нахмурилась. «Кто всегда носит с собой карту? Ты имеешь в виду карту в своей голове? Она посмотрела на свои руки, на тонкие вены, идущие по всей длине ее запястья и ладони.Но потом… «Кровь составляет своего рода карту, сеть дорог в теле».
Мужчина посмотрел на нее. — Молодец, — сказал он.
Равия в нетерпении переминалась с ноги на ногу. — Третья загадка?
Мужчина наклонился вперед:
Какое самое важное место на карте?
«И это все?» — сказал Равия. «Это не справедливо!»
Но мужчина только поджимал губы и ждал, поэтому она стонала и напряженно думала.
— Где бы ты ни был, — сказал Равия, — в этот момент.
Мужчина снова улыбнулся кошачьей улыбкой. «Если бы вы знали, где находитесь, зачем вам карта?»
Равия подергала рукав своего халата. — Тогда домой. Место, куда ты направляешься».
«Но ты это знаешь, если идешь туда. Это ваш окончательный ответ?»
Равия нахмурила брови. Она никогда раньше даже не видела карту. — У этой загадки нет ответа, — сказала она. «Ты бы не стал пользоваться картой, если бы не знал, куда идешь, если бы ты никогда раньше не был в каком-то месте…» Тогда это обрело смысл, и Равия улыбнулась.»Вот и все. Самые важные места на карте — это места, где вы никогда не были».
Мужчина встал. — У тебя есть имя, юный разгадыватель загадок?
«Меня зовут — Рами». Равия оглянулся на Медину. «Ты отведешь меня к картографу? Я ответил на ваши вопросы».
Мужчина рассмеялся. «Меня зовут Абу Абдаллах Мухаммад аль-Идриси, ученый и картограф. Для меня большая честь познакомиться с вами».
Кровь стучала в груди Равии. — Сэр… — Она смущенно склонила голову.
«Я к вашим услугам.»
«Тогда через две недели ты поплывешь со мной на Сицилию, — сказал аль-Идриси, — во дворец короля Рожера Второго в Палермо, где нас ждет великое и почетное задание».
* * *
Я ТОЛЬКО НАЧАЛ рассказывать фиговому дереву историю Равии, когда взрыв вдалеке сотрясает камни под моим животом. Мои кишки подпрыгивают. Низкий гул доносится из какого-то другого района города, глубокого и далекого.
Это третий взрыв за три дня.С тех пор, как мы переехали в Хомс, я слышал такое гудение всего пару раз, и всегда далеко. Это стало похоже на гром — страшно, если вы слишком много думаете об этом, но не то, что может ударить по вашему дому. Я никогда раньше не слышал его так близко, не рядом с нашим районом.
Вибрации исчезают. Я жду еще одного удара страха, но его так и не приходит. Я выдергиваю пальцы из земли, большие пальцы все еще дергаются.
«Нур». Это мамин голос, теплый кедрово-коричневый, с красными гранями.Она раздражена.
«Войди и помоги мне».
Целую корни инжира и заменяю землю. — Я закончу рассказ, — говорю я ему. «Я обещаю, что буду».
Я перекатываюсь на пятки и стряхиваю грязь с колен. Моя спина залита солнцем, лопатки окоченели от жара. Здесь другая жара, не то что в Нью-Йорке, где влажность заставляет лежать на полу перед вентилятором. Здесь сухо-жарко, и воздух растрескивает губы, пока они не лопнут.
«Нур!»
Голос мамы такой красный, что почти белый.Я бросаюсь к двери. Я уворачиваюсь от сохнущего на косяке натянутого холста, от карт в рамках, для которых у мамы нет места в доме. Я погружаюсь в прохладную темноту, мои сандалии шлепают по камню.
Внутри стены дышат сумахом и выдыхают привкус оливок. Масло и жир шипят на сковороде, желтыми и черными хлопьями вылетая из моих ушей. Цвета голосов и запахов переплетаются передо мной, как будто они проецируются на экран: пики и изгибы розово-лилового смеха Худы, кирпично-красный стук кухонного таймера, зеленый кусочек пекарских дрожжей.
Я сбрасываю сандалии у входной двери. На кухне мама что-то бормочет по-арабски и цокает языком. Я немного понимаю, но не все. Новые слова, кажется, произрастают из мамы все время с тех пор, как мы переехали, — обороты речи, вещи, которые я никогда не слышал, которые звучат так, как будто она говорила их всю свою жизнь.
«Ваши сестры. Где они?» Мама засунула руки в миску с сырым мясом и специями, месит его, источая колючий запах кинзы. Сегодня она сменила брюки на юбку, бумажную темно-синюю вещь, которая шуршит по изнаночной стороне ее коленей.На ней нет фартука, но на ее белой шелковой блузке нет ни одного масляного пятна. Я не думаю, что когда-либо видел ее с пятнышком масла или пятном муки на одежде, за всю мою жизнь.
«Откуда мне знать?» Я смотрю на прилавок, чтобы посмотреть, что она делает — сфиха? Надеюсь это сфиха. Я люблю пряную баранину и кедровые орешки, тонкие пластинки теста, хрустящие в масле.
«Мама». Худа выходит из кладовой, ее платок с узором из роз, усеянный мукой, ее руки тяжелы с баночками со специями и пучками трав из сада.
Она ставит их на прилавок. «У нас закончился тмин».
«Опять!» Мама вскидывает руки, розовые от бараньего сока. — И ленивая Захра, а? Она мне с пирогами помогает, что ли?
«Бьюсь об заклад, заперта в своей комнате». Меня никто не слышит. Захра спряталась в своем телефоне или спряталась в комнате, которую делит с Худой с тех пор, как мы переехали в Хомс. С тех пор как Баба умер, она стала злой, и теперь мы с ней в ловушке. Мелочи, которые поддерживали нас, пока Баба был болен, теперь исчезли: покупка конфет в винном погребе, игра в мяч на стенах зданий.Мама составляет свои карты, Захра играет на своем телефоне, а я только и делаю, что пережидаю эти долгие палящие дни.
Захра и Худа всегда говорили о Сирии, как о своем доме. Они знали его задолго до Манхэттена, говорили, что он казался им более реальным, чем Лексингтон-авеню или Восемьдесят пятая улица. Но это мой первый раз за пределами Амрики — так его здесь называют — и весь арабский, который, как мне казалось, я знал, мало что дает.
Это не похоже на дом для меня.
«Найди свою сестру». Голос мамы снова становится красным, предупреждение.«Сегодня особенный. Мы хотим, чтобы все было готово для Абу Сайида, не так ли?»
Меня это тает, и я удираю, чтобы найти Захру. Ее нет в ее с Худой комнате. Розовые стены потеют от жары. Одежда и украшения Зары повсюду на ее мятом одеяле и на ковре. Я пробираюсь сквозь мятые джинсы, футболки и лишний лифчик. Я осматриваю флакон духов Зары на комоде. Стеклянная бутылка — толстая пурпурная жемчужина, похожая на прозрачную сливу. Я распыляю немного на тыльную сторону ладони.Пахнет гнилой сиренью. Я чихаю на лифчик Захры.
Я на цыпочках пробираюсь по коридору, через кухню и в гостиную. Пальцы ног зарываются в красно-бежевый персидский ковер, нарушая мамину тщательную уборку пылесосом. Стерео воспроизводит то, что должно быть музыкой: красные гитарные трели, черные пятна малого барабана. Захра растянулась на низком диване, постукивая по смартфону, ее ноги перекинуты через руку с цветочным принтом.
Если мама увидит ее с ногами на подушках, она закричит.
— Лето двадцать одиннадцатого, — протягивает Захра сквозь жару. «Я должен был закончить школу в следующем году. Выпуск 2012 года. Мы планировали поездку в Бостон. Это должен был быть лучший год в истории». Она поворачивается лицом к подушкам. «Вместо этого я здесь. Сто пятьдесят градусов. У нас нет кондиционера, и сегодня у мамы дурацкий ужин.
Она не может видеть, как я просверливаю дырки в ее спине глазами. Захра просто завидует, что Худа закончила школу до того, как мы уехали из Нью-Йорка, а она этого не сделала.Кажется, ее совершенно не волнует, что я чувствую, что терять друзей в двенадцать так же хреново, как и в восемнадцать. Я ударяю ее по спине рукой. «Твоя музыка немая, и это не полторы сотни градусов. Мама хочет, чтобы ты был на кухне.
«Черт возьми». Захра прикрывает глаза рукой. Ее черные кудри свисают с края дивана, ее упрямые глаза полуприкрыты. Золотой браслет на запястье делает ее надменной и взрослой, похожей на богатую даму..jpg)
«Ты должен помочь с пирогами.Я дергаю ее за руку. «Ну давай же. Слишком жарко, чтобы продолжать тянуть тебя.
— Видишь, гений? Захра вскакивает с дивана и делает ленивый шаг босиком, чтобы выключить стереосистему.
«У нас опять закончился тмин». Входит Худа, вытирая руки тряпкой. «Хочу прийти?»
«Пойдем за мороженым». Я оборачиваюсь вокруг талии Худы. Захра откидывается на подлокотник дивана.
Худа указывает большим пальцем на кухню. «Вот миска с бараниной, на которой твое имя, — говорит она Захре, — если ты не хочешь бегать по делам.
Захра закатывает глаза к потолку и следует за нами.
Мама зовет нас, когда мы проходим мимо. «Я хочу, чтобы вы вели себя наилучшим образом сегодня вечером — все вы». Она наклоняет подбородок вниз, глядя на Захру. Она втыкает кинзу в баранину, разбивая мясо на части. — А здесь — в моем кармане. Она указывает на Худу, поднимая свои сальные руки. «Немного больше, на случай, если цена снова поднимется».
Худа вздыхает и вытаскивает несколько монет из кармана маминой юбки. «Уверен, столько не будет.
«Не спорь». Мама поворачивается к ягненку. «Все цены выросли за последний месяц. Хлеб, тахина, цена самой жизни. И слушай — следи за своими шагами. Никаких толп, никаких этих сумасшедших дел. Вы идете в магазин, а затем сразу домой».
«Мама». Худа ковыряется в засохшей мучной пасте на столешнице. «Мы не будем принимать в этом никакого участия».
«Хорошо». Мама смотрит на Худу. «Но сегодня пятница. Будет хуже».
«Мы будем осторожны». Худа прислоняется локтем к стойке и смотрит из-под густых бровей, на которой выступили капельки пота.Она переминается с ноги на ногу, и подол ее тонкой юбки колеблется. «Действительно.»
Последние два месяца мама всегда говорила нам избегать скопления людей. Кажется, что они появляются повсюду — толпы протестующих мальчиков, люди, протестующие против протестов, слухи о драке между ними. Последние несколько недель они стали такими громкими и злыми, что их пение и мегафоны слышны по всему району.
Мама месяцами говорила, что если ты окажешься не в том месте и не в то время, тебя могут арестовать или того хуже.Но, как и в Нью-Йорке, замкнутость не всегда спасает от неприятностей.
Я закрываю глаза и пытаюсь думать о чем-то другом. Я впитываю все запахи специй на кухне, такие глубокие, что чувствую цвета в своей груди. — Золотое и желтое, — говорю я. «Масляное тесто. Я знал, что это сфиха».
«Это моя Нур в ее цветном мире». Мама улыбается ягненку, пот блестит у ее волос. «Формы и цвета для запахов, звуков и букв. Хотел бы я увидеть это».
Facebook-Цитата Twitter-Цитата Mail-Цитатазейнаб носрати | PubFacts
Med Phys 2019 Feb 17;46(2):789-799.Epub 2018, 17 декабря.
Université de Montréal, 2900 Boulevard Edouard-Montpetit, Montréal, Québec, h4T 1J4, Канада.
Цель : Цель этого исследования состояла в том, чтобы продемонстрировать возможность использования пользовательской последовательности градиентов на немодифицированном 3T магнитно-резонансном томографе (МРТ) для выполнения магнитно-резонансной навигации (МРН) путем исследования метода контроля кровотока in vivo, воспроизведение полученной реологии в фантоме, имитирующем анатомию печеночной артерии свиньи, введение агрегатов намагниченных микробусин через имплантируемый катетер и направление агрегатов через артериальные бифуркации для селективной эмболизации опухоли.
Материалы и методы : На первом этапе артериальная скорость печени измерялась с использованием кинофазоконтрастной визуализации у семи свиней в условиях свободного и контролируемого потока, при этом баллонный катетер использовался для окклюзии артериального потока, а физиологический раствор вводился. вводят с разной скоростью. Трем из семи свиней ранее была проведена селективная эмболизация доли, чтобы имитировать процедуру химиоэмболизации. На втором этапе измеренные in vivo скорости контролируемого потока были приблизительно воспроизведены в Y-образном фантоме бифуркации сосудов путем введения физиологического раствора со средней скоростью 0.6 мл/с с пульсирующим компонентом. Агрегаты намагниченных частиц размером 200 мкм направляли в сторону правой или левой ветви печени с использованием градиента MRN 20 мТл/м. Фантом был ориентирован под углами 0°, 45° и 90° по отношению к магнитному полю В. Различия в рулевом управлении между лево-правым градиентом и базовой линией были рассчитаны с использованием точного критерия Фишера.
Теоретическая модель траектории агрегата в основной ветви фантома с учетом гравитации, магнитной силы и гидродинамического сопротивления также была разработана, решена и проверена на основе экспериментальных результатов, чтобы охарактеризовать физические ограничения метода.
Результаты : При скорости введения 0,5 мл/с средняя скорость потока снизилась с 20 ± 15 до 8,4 ± 5,0 см/с после окклюзии у неэмболизированных свиней и с 13,6 ± 2,0 до 5,4 ± 3,0 см/с у неэмболизированных свиней. ранее эмболизированные свиньи. Индекс пульсации, составивший 1,7 ± 1,8 и 1,1 ± 0,1 для свиней без эмболии и эмболизации соответственно, снизился до 0,6 ± 0,4 и 0,7 ± 0,3 после окклюзии. Для MRN, выполненного в каждой ориентации, распределение агрегатов слева направо составляло 55%, 25% и 75% на исходном уровне и 100%, 100% и 100% (P
Вывод : В этом исследовании мы показали что использование баллонного катетера снижает величину и вариации артериального печеночного кровотока с целью уменьшения ошибок управления, вызванных быстрым кровотоком и низким магнитным усилием управления.
Математическая модель подтвердила, что сниженный расход достаточно низок, чтобы максимизировать передаточное отношение рулевого управления. После воспроизведения скорости потока в фантоме бифуркации сосудов мы продемонстрировали осуществимость MRN после введения агрегатов микрочастиц через специальный инжектор. Эта работа является важным шагом, ведущим к методам селективной эмболизации на основе MRN у людей.
Астара Местные продукты | Ближневосточные ремесла
Астара Местные продукты
Астара Местные продукты | В Астаре много красочных и разнообразных блюд, которые привлекают каждого посетителя.Ингредиенты этих местных продуктов питательны и полезны для здоровья. В этой статье мы хотим представить их вам.
Лаванги
Лаванги или фаршированная курица – аппетитное блюдо с кисло-сладким вкусом. Он кисло-сладкий, потому что в нем есть алычовый или гранатовый соус. Курица наполнена такими ингредиентами, как измельченный грецкий орех, ароматные травы (петрушка, кинза, синеголовник, пеннирил), лук, соус из мушмулы, перец и соль.
Бастирма
Основным ингредиентом этого местного блюда является утка.Для приготовления этого блюда сначала утку начиняют грецким орехом, нарезанным луком, соусом из мушмулы и вержуем. Затем фаршированную утку кладут настояться в процеженный рис. Это блюдо подается с жареными помидорами и маринованными овощами.
Mosama
Эта местная еда имеет привлекательный внешний вид. Он готовится из местной курицы. В состав этого блюда входят нарезанный лук, томатная паста, слива и различные добавки.
Chiqirtma
Это вкусная еда, которую обычно подают на ужин.Его можно подавать с хлебом. Для приготовления этого блюда используются такие ингредиенты, как куриное мясо, картофель, помидоры, лук и яйцо.
Бурани Поло
Это блюдо принято готовить в дождливые дни. Ингредиентами этого блюда являются кусочки цуккини, молоко, сахар, масло, куркума, рис и каспийский кутум.
Курма
Эта местная еда в основном подается на завтрак.
Ингредиенты этого блюда включают жареные почки и печень ягненка, картофель, лук и жареные помидоры.
Ash-e Doogh
Эта пища является основным источником воды.Для приготовления этого блюда нут замачивают в воде за сутки до приготовления. Затем в сваренный Дуг (разновидность напитка с водой, кефиром, солью и ароматными овощами) всыпают нарезанные овощи, рис, пшеничную муку и мясо. В этом блюде используется местный кислый дух.
Грамматический род в новых диалектах азари Шахрудского языка в JSTOR
Абстрактный В отличие от некоторых других новых диалектов азари (каласури, харзанди и др.), шахруди сохраняет грамматический род, который отражается в существительных и спорадически в прилагательных, местоимениях и глагольной системе.В этом отношении шахруди похож на такестанские диалекты, в которых оппозиция женского и мужского родов также засвидетельствована в именных, прилагательных, местоименных и глагольных системах (Яршатер 1969а: 198–199).
В шахрудской диалектной группе нет маркера рода мужского рода, за исключением 3-го лица единственного числа настоящего времени вспомогательного глагола.
Вестник Школы востоковедения и африканистики – ведущее междисциплинарный журнал по Азии, Африке, Ближнему и Среднему Востоку.Это несет беспрецедентный охват языков, культур и цивилизаций этих регионов с древнейших времен до наших дней. Публикация статей, просматривать статьи и сообщения на самом высоком академическом уровне, это также имеет обширный и влиятельный раздел отзывов. Объем Бюллетень распространяется географически широко и охватывает следующий спектр дисциплины: антропология; археология; искусство; история; история науки и лекарство; лингвистика; литература; музыковедение; философия; религиозный исследования.
Информация об издателе Cambridge University Press (www.cambridge.org) — издательское подразделение Кембриджского университета, одного из ведущих мировых исследовательских институтов, лауреата 81 Нобелевской премии.
Издательство Кембриджского университета согласно своему уставу стремится как можно шире распространять знания по всему миру. Он издает более 2500 книг в год для распространения в более чем 200 странах. Cambridge Journals издает более 250 рецензируемых академических журналов по широкому спектру предметных областей, как в печатном виде, так и в Интернете.Многие из этих журналов являются ведущими академическими изданиями в своих областях, и вместе они образуют один из наиболее ценных и всесторонних исследовательских корпусов, доступных сегодня. Для получения дополнительной информации посетите http://journals.cambridge.org.
Читать бесплатно отрывок из «Карты соли и звезд» Зейна Джухадара (стр. 6)
«Как я должен знать?» Я смотрю на прилавок, чтобы посмотреть, что она делает — сфиха? надеюсь это сфиха.Я люблю пряную баранину и кедровые орешки, тонкие пластинки теста, хрустящие в масле.
«Мама». Худа выходит из кладовой, ее платок с узором из роз, усеянный мукой, ее руки тяжелы с баночками со специями и пучками трав из сада.
Она ставит их на прилавок. «У нас закончился тмин».
«Опять!» Мама вскидывает руки, розовые от бараньего сока. — А ленивая Захра, а? Она мне с пирогами помогает, что ли?
«Бьюсь об заклад, заперта в своей комнате.» Меня никто не слышит.Захра зарывается в свой телефон или прячется в комнате, которую она делит с Худой с тех пор, как мы переехали в Хомс. С тех пор как Баба умер, она стала злой, и теперь мы с ней в ловушке. Мелочи, которые поддерживали нас, пока Баба болел, теперь исчезли: покупка конфет в винном погребе, игра в мяч на стенах зданий. Мама составляет свои карты, Захра играет на своем телефоне, а я только и делаю, что пережидаю эти долгие палящие дни.
Захра и Худа всегда говорили о Сирии, как о своем доме. Они знали его задолго до Манхэттена, говорили, что он казался им более реальным, чем Лексингтон-авеню или Восемьдесят пятая улица.Но это мой первый раз за пределами Амрики — как они его здесь называют — и весь арабский, который, как мне казалось, я знал, мало что дает.
Это не похоже на дом для меня.
«Найди свою сестру.» Голос мамы снова становится красным, предупреждение. «Сегодня особенный. Мы хотим, чтобы все было готово для Абу Сайида, не так ли?»
Меня это тает, и я удираю, чтобы найти Захру. Ее нет в ее и Худы комнате. Розовые стены потеют от жары. Одежда и украшения Зары повсюду на ее мятом одеяле и на ковре.Я пробираюсь сквозь мятые джинсы, футболки и лишний лифчик. Я осматриваю флакон духов Зары на комоде. Стеклянная бутылка — толстая пурпурная жемчужина, похожая на прозрачную сливу. Я распыляю немного на тыльную сторону ладони. Пахнет гнилой сиренью. Я чихаю на лифчик Захры.
Я на цыпочках пробираюсь по коридору, через кухню и в гостиную. Мои пальцы ног зарываются в красно-бежевый персидский ковер, нарушая мамину тщательную уборку пылесосом. Стерео воспроизводит то, что должно быть музыкой: красные гитарные трели, черные пятна малого барабана.Захра растянулась на низком диване, постукивая по смартфону, ее ноги перекинуты через руку с цветочным принтом.
Если мама увидит ее с ногами на подушках, она закричит.
«Лето двадцать одиннадцатого», — протягивает Захра сквозь жару. «Я должен был закончить школу в следующем году. Выпуск 2012 года. Мы спланировали нашу поездку в Бостон. Это должен был быть лучший год». Она поворачивается лицом к подушкам. «Вместо этого я здесь. Сто пятьдесят градусов. У нас нет кондиционера, а мамин дурацкий ужин сегодня вечером.»
Она не может видеть, как я просверливаю дырки в ее спине своими глазами. Захра просто завидует тому, что Худа закончила школу до того, как мы уехали из Нью-Йорка, а она этого не сделала. Кажется, ее совершенно не волнует, как я Почувствуйте, что терять друзей в двенадцать так же хреново, как и в восемнадцать. Я хлопаю ее по спине рукой. «Твоя музыка тупая, и это не сто пятьдесят градусов. Мама хочет, чтобы ты был на кухне».
«Черт возьми». Захра прикрывает глаза рукой. Ее черные кудри свисают с края дивана, ее упрямые глаза полуприкрыты.Золотой браслет на запястье делает ее надменной и взрослой, похожей на богатую даму.
«Ты должен помочь с пирогами.» Я дергаю ее за руку. «Пошли. Слишком жарко, чтобы продолжать тянуть тебя».
«Видишь, гений?» Захра вскакивает с дивана и делает ленивый шаг босиком, чтобы выключить стереосистему.
«У нас опять закончился тмин.» Входит Худа, вытирая руки тряпкой. «Хочу прийти?»
«Давайте возьмем мороженое.» Я оборачиваюсь вокруг талии Худы. Захра откидывается на подлокотник дивана.
Выдержка из Карта соли и звезд Дженнифер Зейнаб Джухадар. Copyright © 2018 Дженнифер Зейнаб Джухадар. Выдержка с разрешения Touchstone. Все права сдержанный. Никакая часть этого отрывка не может быть воспроизведена или перепечатана без письменного разрешения издателя.
ПодкастPennies To Pounds Podcast онлайн, шоу, бесплатно
Все типыРадиостанцииПодкасты
Все countriesAfghanistanAlbaniaAlgeriaAmerican SamoaAndorraAngolaAntarcticaAntigua & BarbudaArgentinaArmeniaArubaAustraliaAustriaAzerbaijanBahamasBangladeshBarbadosBelarusBelgiumBelizeBeninBermudaBoliviaBosnia и HerzegovinaBotswanaBrazilBritish Virgin IslandsBruneiBulgariaBurkina FasoBurundiCambodiaCameroonCanadaCanary IslandsCanton и Эндербери IslandsCape VerdeCaribbean NetherlandsCayman IslandsCentral African RepublicCeuta & MelillaChadChileChinaCocos (Килинг) IslandsColombiaComorosCongo — BrazzavilleCongo — KinshasaCosta RicaCroatiaCubaCuraçaoCyprusCzech RepublicDenmarkDiego GarciaDominicaDominican RepublicEast GermanyEast TimorEcuadorEgyptEl SalvadorEquatorial GuineaEritreaEstoniaEthiopiaEuropean UnionFalkland IslandsFaroe IslandsFijiFinlandFranceFrench GuianaFrench PolynesiaFrench Южные и Антарктические LandsGabonGeorgiaGermanyGhanaGibraltarGreeceGreenlandGrenadaGuadeloupeGuatemalaGuernseyGuineaGuinea-BissauGuyanaHaitiHondurasHong KongHungaryIcelandIndiaIndonesiaIranIraqIrela ndIsraelItalyIvory CoastJamaicaJapanJerseyJordanKazakhstanKenyaKosovoKuwaitKyrgyzstanLaosLatviaLebanonLiberiaLibyaLiechtensteinLithuaniaLuxembourgMacauMadagascarMalawiMalaysiaMaldivesMaliMaltaMartiniqueMauritaniaMauritiusMayotteMetropolitan FranceMexicoMicronesiaMoldovaMonacoMongoliaMontenegroMoroccoMozambiqueMyanmarNamibiaNepalNetherlandsNetherlands AntillesNew CaledoniaNew ZealandNicaraguaNigerNigeriaNorth KoreaNorthern Mariana IslandsNorwayOmanPakistanPalauPalestinePanamaPapua Новый GuineaParaguayPeruPhilippinesPolandPortugalPuerto RicoQatarRepublic из MacedoniaRomaniaRussiaRwandaRéunionSaint Китса и NevisSaint LuciaSaint Мартин (французская часть) Сен-Пьер и MiquelonSaint Винсент и GrenadinesSamoaSan MarinoSaudi ArabiaSenegalSerbiaSierra LeoneSingaporeSint MaartenSlovakiaSloveniaSomaliaSouth AfricaSouth KoreaSouth SudanSpainSri LankaSt.
БартелемиСуданСуринамШпицберген и Ян-МайенСвазилендШвецияШвейцарияСирияТайваньТанзанияТаиландГамбияТогоТокелауТринидад и ТобагоТунисТурцияСША. Малые отдаленные острова США Разное Тихоокеанские островаСША. Виргинские островаУгандаУкраинаОбъединенные Арабские ЭмиратыВеликобританияСоединенные ШтатыНеизвестный регионУругвайУзбекистанВануатуВенесуэлаВьетнамУоллис и ФутунаМирЙеменЗамбияЗимбабве
Поиск
8 книг, посвященных разнообразию художественной литературы
Что делает наш мир таким замечательным, так это разнообразие людей, мест и культур, которые нас вдохновляют.Но при таком разнообразии, почему в книгах, которые мы читаем, нет большего разнообразия? Я признаю, что в книжном мире все меняется — публикуются новые захватывающие голоса, представляющие самые разные национальности, религиозные взгляды, размеры и гендерные идентичности. Однако мы еще не там, и это не совсем вина издателей. Если читатели будут стремиться к более разнообразным книгам, все может начать меняться быстрее.
Нам всем нужно открыть свой разум и выйти за рамки того, что мы считаем нормой.Подумайте обо всех персонажах, которых вы встретите, о местах, которые вы можете посетить, и о жизненном опыте, о котором вы можете узнать, просто прочитав книгу. Для меня это расширение моего мира чтения стало более важным. Вот восемь разных книг, которые я прочитал в этом году, и я думаю, что они стоят вашего времени.
Мне редко попадаются такие книги. Красивая, аутентичная и эмоциональная история о жизни двух девушек, разделенных сотнями лет.Автор очарована своим повествованием, и в то же время глубоко поразила меня откровенностью, а иногда и жесткостью ситуаций, в которые попадают персонажи. Эта книга – настоящий подарок читателям.
Dietland Сарай Уокер
Борьба с позором тела, жестоким обращением с женщинами и тем, как далеко должен зайти активизм, Dietland рассказывает о пробуждении Сливового Чайника.
Это не обязательно новинка, но с телешоу (кстати, потрясающим) и переизданием книги в мягкой обложке это определенно книга, которую можно купить в один клик на Amazon.
Когда Кэти встретила Кэссиди от Камиллы Перри
В этом остроумном, искреннем и свежем взгляде на историю любви автор передает своим читателям честность и искренние эмоции через развитие отношений Кэти и Кэссиди. Это не просто история о двух влюбленных женщинах. Речь идет о сообществе и поиске себя истинного.
Плод пьяного дерева от Ингрид Рохас Контрерас
Эта книга — история взросления, не похожая ни на одну из прочитанных мной.В книге рассматриваются политические вопросы, насилие и сложность отношений. Дебют Контрераса перенесет вас в Колумбию, где война и насилие наносят ущерб всему и каждому.
Место для нас Фатима Фархин Мирза
Это первый роман из нового издательства Сары Джессики Паркер, SJP for Hogarth, планка которого установлена довольно высоко для всех других книг, следующих за этой.
Этот красноречивый и проникновенный роман посвящен идентичности и принятию, в то же время продвигая общепринятую картину того, как должна выглядеть американская семья .Если вы прочитаете одну книгу этим летом или осенью, A Place for Us должна быть ею.
Дом невозможных красавиц Джозеф Кассара
Нью-Йорк в 1980-х и 90-х годах. Нужно ли мне говорить больше? Эта книга рассказывает о клубных детях-геях и трансгендерах, путешествующих по сцене бала в Гарлеме. Жесткая и грубая, эта книга перенесет вас в мир, не похожий ни на что другое. Если вам нравится Pose , эта книга точно вам понравится.
The Hate U Give от Энджи Томас
Несмотря на то, что технически это книга для подростков, Томас дает своим читателям историю, которую должны прочитать как взрослые, так и подростки.Автор затрагивает очень важные и своевременные вопросы, связанные с расой, насилием с применением огнестрельного оружия, отношениями между полицией и обществом и последствиями, как хорошими, так и плохими, когда дело доходит до отстаивания того, во что вы верите.